Эти трое были единственными католическими миссионерами в Лхасе, и их
  деятельность протекала под пристальным наблюдением властей  Тибета.
  Я прожил у него десять дней, сумев отдохнуть  и  восстановить  свои
  силы. К этому времени офицер полиции в Сиккиме и полиция в Индии уже
  знали о том, что нахожусь  в  Тибете.  Мое  дело  было  передано  в
  Центральный отдел разведки при правительстве Индии.
      Я познакомился с одним ламой и сумел убедить его  в  наличии  у
  меня лишь духовных интересов и непричастности к политике. Я  прожил
  у этого ламы пятнадцать дней, и в конечном итоге он убедился в том,
  что я не имею отношения ни к  какому  из  политических  движений  в
  Индии. Он заверил меня в том, что я не буду выдворен из  Тибета,  и
  представил меня  некоторым  высоким  правительственным  чиновникам.
  Несмотря на неспособность достаточно  свободно  изъясняться  на  их
  языке, мне все же удалось убедить их в своей искренности. Тот лама,
  у которого я жил в Лхасе, был близким другом другого ламы, монастырь
  которого находился вблизи от места моего назначения,  в  семидесяти
  пяти  милях  к  северу  от  Лхасы,  вдали   от   цивилизации.   Мой
  гостеприимный хозяин помог мне найти проводников, взявшихся провести
  меня к монастырю, откуда я  уже  мог  самостоятельно  добраться  до
  конечной цели своего путешествия.
      В этом монастыре обитало более трех сотен лам. В  Тибете  много
  монастырей, в которых живут тысячи лам, принадлежащих  к  различным
  традициям. Ламаизм  показался  мне  индивидуалистической  религией,
  замешанной на буддизме. У каждого ламы был свой собственный  способ
  исполнения ритуалов, церемоний, песнопений,  вращения  молитвенного
  колеса и чтения мантр. Эти мантры  чаще  всего  представляли  собой
  искаженные  версии  санскритских  мантр.  Я  был  хорошо  знаком  с
  верованиями  и  практиками  буддизма,  так  как  некогда  учился  в
  университете Наланда в Бехаре, древнем буддистском  университете  в
  Индии. Я изучал буддизм в том виде, в каком он зародился в Индии, и
  в том, в каком он существует сейчас в Тибете, Китае, Японии и Южной
  Азии.
      Тысячу лет тому назад некий тибетский  монах  пришел  в  Индию,
  где некоторое время учился, а затем вернулся обратно в Тибет, забрав
  с собой священные писания. После этого многие просветители из Индии
  стали прибывать в Тибет и обучать здесь людей существовавшей в Индии
  буддийской литературе. Я хорошо себе представлял  все  многообразие
  буддийских сект в Тибете, в число которых  входили  и  те,  которые
  верили в существование многочисленных богов  и  демонов  и  считали
  Будду одним из богов.
      Тибетский буддизм неразрывно связан с тантризмом. До  того  как
  я добрался до места, где проживал гуру моего учителя  мне  довелось
  посетить один маленький монастырь, где я встретил ламу, считавшегося
  великим тибетским йогом. Все то, что называется тибетской йогой, на
  самом деле является  искаженной  формой  тантры,  а  точнее  --  ее
  определенной  ветви,  называемой  вама  марга  (путь  левой  руки).
  Последователи этого пути верят в необходимость использования  вина,
  женщин, мяса, рыбы и мантр в качестве  средств  своего  продвижения
  вперед. Когда я встретил этого ламу, он сидел в комнате деревянного
  дома в окружении семи женщин, читавших вместе с ним мантры.  Прочтя
  несколько мантр, они брали по кусочку сырого  мяса,  приправленного
  некоторыми специями,  в  том  числе  перец,  съедали  его  и  вновь
  принимались читать мантры. Так продолжалось пятнадцать минут, после
  чего лама перестал читать мантры и спросил о цели моего  визита.  Я
  улыбнулся и сказал, что  просто  пришел  повидать  его.  Однако  он
  возразил мне, сказав, что это не так, назвав мое имя  и  сообщив  о
  том, что меня разыскивает полиция  Сиккима.  Все  это  он  произнес
  сердитым тоном, так как знал, что я презираю его путь,  и  отправил
  себе в рот еще один кусок сырого мяса. Он узнал те  мысли,  которые
  беспокоили меня. Однако это не было для меня сюрпризом, так  как  к
  тому времени я уже несколько раз  встречал  людей,  умеющих  читать
  мысли, и знал в целом, как происходит этот процесс. Не став выражать
  своего негодования, я смиренно сказал,  что  прибыл  в  его  страну
  только для того, чтобы побольше  узнать  о  тантре.  Этот  йог  был
  тантристом   и   предложил   мне   прочесть   книгу,   которой   он
  руководствовался, но я уже читал этот текст. Тогда он отвел меня  к
  другому ламе, который также был тантристом. Этот  человек  довольно
  хорошо знал хинди, потому  что  долгое  время  прожил  в  Индии,  в
  Бодхигайе, том месте, где Будда достиг просветления.
      Большая  часть  той  литературы,  которую  можно  обнаружить  в
  Тибете, представляет собой переводы различных историй из  индийских
  пуран. Некоторая ее часть представляет собой тексты по  даосизму  и
  конфуцианству, смешанные с буддизмом, но за всем этим  нет  никакой
  систематизированной  или  философской  платформы.  Я   плохо   знал
  тибетский язык, но, поскольку этот лама говорил со мной  на  хинди,
  мне было легко обсуждать с ним вопросы духовного характера.  Я  мог
  общаться на тибетском языке на тему повседневных нужд, но был не  в
  состоянии разобраться без посторонней помощи в тех грудах рукописных
  текстов, которые хранились в тибетских монастырях.
      В монастыре, где я остановился,  ламы  считали  своим  объектом