еприличный недостаток. Он — француз.
Болезненная мрачность современной французской души хорошо известна и признана 
всеми,
даже самими французами; откровенный атеизм, жестокость, легкомыслие и вопиющая
безнравственность французской мысли не подлежат сомнению. Если преступление 
поражает
своей хладнокровной жестокостью, его чаще всего совершают в Париже или 
где-нибудь
неподалеку; если появляется откровенно непристойная книга или картина, автор 
или художник, в
девяти случаях из десяти, оказывается французом.
<...> Несомненно, уровень моральной ответственности и высокие чувства у 
современных
парижан стремительно падают по многим причинам; но я без колебаний скажу, что 
одна из этих
причин — безудержная абсентомания, охватившая все классы общества, от богатых 
до бедных.
Всем известно, что в Париже мужчины отводят особые часы этому роковому 
пристрастию так же
благоговейно, как мусульмане выделяют время для молитвы... Воздействие абсента 
на
человеческий мозг ужасно и неизлечимо, и ни один романтик не сможет 
преувеличить жуткую
реальность этого зла.
Кроме того, надо помнить, что во многих французских кафе и ресторанах, недавно
открывшихся в Лондоне, абсент всегда можно купить по обычной для Франции низкой 
цене.
Французские привычки, французская мода, французские книги, французские картины 
имеют
особую привлекательность для англичан, и кто сможет поручиться, что модные во 
Франции
наркотики не войдут у нас в моду?
После того как Бове был представлен «зеленоглазой фее» своим другом Жессоне,
сумасшедшим художником, он бросился в пучину самоуничтожения. Мелодраматически
ужасное падение приводит его в парижский морг и на кладбище Пер-Лашез. «Ты 
говоришь,
что пристрастился к абсенту, — говорит отец Гастона, — знаешь ли ты, что это 
значит?»
— Наверное, да, — ответил я равнодушно. — В конце концов, это — смерть.
— О, если бы только смерть! — воскликнул он с горячностью... — Это самые 
отвратительные
преступления, это грубость, жестокость, апатия, чувственность, одержимость! 
Понимаешь ли ты,
какую судьбу себе уготовил?..
Гастон, в конце концов, становится настоящим мистером Хайдом, «крадущимся,
шаркающим зверем, полуобезьяной, получеловеком, чей вид настолько отвратителен, 
чье
тело так трясется в бреду, чьи глаза так кровожадны, что, если бы вы случайно 
столкнулись с
ним днем, вы бы, наверное, невольно вскрикнули от ужаса».
Но вы меня не увидите — мы не друзья с дневным светом. В своей ненависти к 
солнцу я стал
подобен летучей мыши или сове!... Ночью я живу; ночью я выползаю на улицы 
вместе с другими
мерзостями Парижа и одним своим присутствием добавляю нечистоты к нравственным 
ядам
воздуха!
Легко посмеяться над Марией Корелли, но, возможно, она заслуживает и невольного
уважения. Абсент у нее — что-то такое, что семейка Адамс* [«Семейка Адамс» 
(«Addams
Family») — американская черная комедия с элементами фильма ужасов. - Примеч. 
пер.]
могла бы пить на Рождество; злой рок в бутылке.
У истории абсента есть несколько отрезвляющих лейтмотивов: зависимость, 
разорение,
смерть. Его эстетический заряд, скорее горький, чем сладкий, не столько 
прекрасен, сколько
возвышен в том смысле этого слова, который Эдмунд Берк использовал в своем
протоготическом эссе «Философское исследование о происхождении наших идей
возвышенного и прекрасного». Возвышенное вызывает и благоговение и что-то вроде 
ужаса.
В одном из интернетовских сайтов, упоминая «Старый дом абсента» в Новом Орлеане,
 автор
пишет, что мраморная стойка «вся изъедена оспинами, говорят — оттого, что на 
нее все
время проливали абсент. Невольно подумаешь, какой вред причиняет абсент 
человеческому
телу, если он разъедает даже прочный камень» (курсив мой. — Ф.Б.). Возможно, 
стойку
повредила капающая вода, но здесь ярко выражен ужас перед абсентом; люди хотят, 
чтобы
он был страшным, ведь страшное доставляет особое наслаждение.
Ричар