установок и принципов освоения универсума. Накладывая определенные ограничения 
на характер допущении «разумных» новых гипотез, научная картина мира тем самым 
направляет движение мысли. Содержание научной картины мира обусловливает способ 
видения мира, поскольку влияет на формирование социокультурных, этических, 
методологических и логических норм научного исследования. Поэтому можно 
говорить о нормативной, а также о психологической функциях научной картины мира,
 создающей общетеоретический фон исследования и координирующей ориентиры 
научного поиска. Невозможно представить себе ситуацию, при которой ученый 
классической эпохи, например Ньютон или Максвелл, допускал бы идеи 
квантово-механического описания объекта и делал бы поправки на процедуры 
наблюдения, средства наблюдения и самого наблюдателя, что впоследствии сыграло 
такую важную роль при формировании новой парадигмы. Именно Бор и Гейзенберг — 
творцы квантовой механики — доказывали, что объективность предполагает учет 
этих процедур, т.е. зависимость объекта от наблюдателя и средства наблюдения.
   Когда проблему научной картины мира обсуждают естествоиспытатели (а среди 
них такие ученые, как Л. Больцман, М. Планк, П. Дюгем, В. Амбарцумян, В. 
Казютинский и др.), речь идет прежде всего о физической реальности, системе 
фундаментальных физических конструктов, характеризующих основные свойства 
универсума: пространство, время, вещество, поле. В более широком смысле научная 
картина мира — это обоснованное конкретно-историческое представление о мире, 
обусловливающее стиль и способ научного мышления.
   Как же создается научная картина мира? Наш современник физик А. Фридман 
убежден, что как бы ничтожна ни была сумма людских знаний, всегда находились 
мудрецы, пытающиеся на основании ничтожных данных воссоздать картину мира. 
Ответ ученого предполагает совокупную
123

деятельность философов, а точнее, методологов, кропотливо вносящих на полотно 
интеллектуального обозрения новые штрихи современного образа мира. 
Примечательно, что основные характеристики научной картины мира адекватно 
ощущаются представителями различных научных сообществ и разнообразных 
дисциплинарных областей. Так, известный биолог и генетик Н. Тимофеев-Ресовский 
в свое время писал: «В нашем веке старая физическая картина мира, выражением 
которой можно считать детерминизм в стиле Опоста Конта, заменена совершенно 
новой общей физической картиной мира... Новая картина мира принципиально 
отличается от старой. Старая физическая картина мира была очень неудобна людям, 
во всяком случае многим из нас. Представим себе абсолютный огюстконтовский 
детерминизм: каждое мельчайшее движение содержится в мировой формуле, которой 
мы сейчас не можем воспользоваться только по неведению и по недостаточности 
данных. Нет свободы совести и свободы мнений, любое мнение, которое можно 
высказать, уже содержится в этой знаменитой формуле... Такой детерминизм, в 
сущности, определяет бессмысленность любой практической деятельности: обществу 
не к чему стремиться, так как все предусмотрено и предопределено формулой, и 
нам, людям, в этом мире делать нечего». Сравнивая подобный образ с новым, 
возникшим в результате революционных открытий в физике, автор продолжал: «Новая 
физическая картина мира принципиально отличается от старой. Она позволяет нам 
жить, дает людям свободу для планирования наших индивидуальных, общественных, 
коллективных, социальных, политических, экономических действий и, в частности, 
свободу совести, без которой нельзя жить»1.
  Эволюция современной научной картины мира предполагает движение от 
классической к неклассической и постнеклассической картине мира. Европейская 
наука стартовала с принятия классической научной картины мира. Классическая 
картина мира, основанная на достижениях Галилея и Ньютона, господствовала на 
протяжении достаточно продолжительного периода, от времен Галилея до конца 
прошлого столетия. Она претендовала на привилегированное обладание истинным 
знанием. Ей соответствует графический образ прогрессивно направленного 
линейного развития с жестко однозначной детерминацией. Прошлое определяет 
настоящее так же изначально, как и настоящее определяет будущее. Все состояния 
мира, от бесконечно отдаленного былого до весьма далекого грядущего, могут быть 
просчитаны и предсказаны. Классическая картина мира осуществляла описание 
объектов, как если бы они существовали сами по себе в строго заданной системе 
координат. В ней четко соблюдалась ориентация на «онтос», т.е. то, что дано в 
его фрагментарности и изолированности. Основным условием становилось требование 
элиминации всего того, что относилось либо к субъекту познания, либо к 
возмущающим факторам и помехам.
   Строго однозначная причинно-следственная зависимость возводилась в ранг 
объяснительного эталона. Она укрепляла претензии научной рациональности на 
обнаружение некоего общего правила или единственно верного метода, 
гарантирующего построение истинной теории. Естествен-
124

ненаучной базой данной модели была ньютонова Вселенная с ед постоянными 
обитателями: всеведущим субъектом и всезнающим Демоном Лапласа — существом, 
знающим положение дел во Вселенной на всех ее уровнях, от мельчайших частиц до 
всеобщего целого. Лишенные значимости атомарные события не оказывали никакого 
воздействия на субстанционально незыблемый пространственно-временной континуум. 
Это косвенным образом подтверждало теологические постулаты миропонимания, когда 
все происходящее в фатальной предзаданности устремлялось к реализации 
изначально положенного замысла. Кризисы конца XIX в. пошатнули постулаты 
классической картины мира. С объективностью стали конкурировать конвенции.