переориентации, откровенным шельмованием ее сторонников. Причем работы по 
созданию атомной бомбы, основанные на превращении вещества и энергии, которые 
вытекали из новых теорий, всячески стимулировались. И в то же время готовилась 
крупномасштабная кампания по обличению новой физики как псевдонауки. То, что 
она не вылилась в массовые репрессии, в кулуарах объяснялось так: «Физики 
отбились от своей лЫсенковщины атомной бомбой»16. Однако идеологическая 
кампания была развернута. Она имела своей целью освободиться от самостоятельно 
мыслящих теоретиков, чьи
369

выводы и исследования были малопригодны для подтверждения ортодоксальных норм 
сталинизма и примитивно сформулированных положений диалектического материализма.
 Основная часть отечественных физиков разделяла представления копенгагенской 
школы Бора и Гейзенберга. А философская реакция не скупилась на ярлыки и 
обвинения в космополитизме, реставрации махизма, отступлении к идеализму и 
агностицизму. Все открытия квантовой физики огульно именовались чертовщиной. А.
А. Жданов в речи, произнесенной в 1947г. по поводу книги Г.Ф.Александрова 
«История западноевропейской философии», в отношении квантовой физики едко 
заметил: «Кантианские выверты современных буржуазных атомных физиков приводят 
их к выводам о «свободе воли» и у электрона, к попыткам изобразить материю 
только лишь как некоторую совокупность волн и прочей чертовщиной»17. Усиление 
идеологического контроля, с одной стороны, приводило к отказу от достижений 
мировой научной мысли. С другой — служило пусковым механизмом к осознанию 
противостояния, к попыткам формирования такой научной позиции, которая бы 
соответствовала современным разработкам и достижениям мировой философии науки и 
ограничивала бы притязания идеологической партийной философии. Статьи М.А. 
Маркова, опубликованные в самом разгаре кампании в новом журнале «Вопросы 
философии», преследовали именно такие цели. Шквал критики со стороны 
посредственных физиков и ортодоксов-философов с обвинениями в игнорировании 
партийной лояльности и принципа партийности обрушился не только на автора, но и 
в адрес редактора журнала Б.М. Кедров!. Над всеми довлела атмосфера, созданная 
резким неприятием идей новой физики.
  Ликвидация урона началась лишь в 60-е гг., когда в изменившейся 
социально-политической ситуации, названной «оттепелью», возродился подлинный 
интерес к проблемам философии науки в их новой, свободной от диктата 
идеологических ^интерпретаций форме. Одновременно возникают и условия 
взаимодействия с трудами западных мыслителей. Однако трудности пройденного 
этапа отложились в концепции социальной детерминации науки. Отечественные 
методологи выделили три уровня воздействия социума на научное познание. 
Внимание фиксировалось:
• на социальной природе познания;
• социокультурной обусловленности всех культурных компонентов познания;
   • социокультурной детерминации процесса научного познания. > , Осознание 
относительной автономности науки и ее принципиальной спецификации по отношению 
к другим сферам общественного сознания вылилось в направление, получившее 
название «философские вопросы естествознания». Концептуальное содержание 
следующего периода развития философии науки сводилось к анализу идеалов, норм и 
ценностей научного познания, изучению проблем научных революций, к поискам 
критериев разграничения теоретического и эмпирического в качестве уровней 
научного познания и стадий развития науки, а также выявлению характеристик 
рациональности и постнекяассического периода развития науки. Для современного 
уровня развития отечественной философии на-
370

уки становится ведущей тенденция сопротивления идеологизаторскому подходу, 
стремление предоставлять решение конкретных вопросов специалистам в области 
конкретных наук.
ЛИТЕРА ТУРА
1 См.: Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П. Отечественная философия науки.
 М., 1977.
2 Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // О России и русской философской 
культуре. М., 1990. С. 418.
3 Моисеев Н. Новый рационализм. М., 1997. С. 42-43.
4 В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М., 1997. С. 598.
5 Там же. С. 365.
6 Моисеев Н. Указ. соч. С. 43.
1 Лобачевский Н.И. Полное собрание сочинений по геометрии. Т. 1. Казань, 1883. 
С. 231.
8 См.: Сеченов И.М. Избранные философские и психологические произведения. М., 
1947. С. 176.
9 Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. М., 1994. С. 26.
10 Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 4. М., 1967. С. 197-198.
11 Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Т. 3. Кн. 2. М.; Л., 1952. С. 232.
12 См.: Анохин U.K. Опережающее отражение действительности // Вопросы философии.
 1962. № 7.
13 См.: Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 
1961.
14 См.: БергР.Л. Из воспоминаний генетика // Вопросы философии. 1993. № 7. С. 
57.
15 Цит. по: Россиянов К.О. Сталин как редактор Лысенко // Там же. № 2. С. 63.