если Р. Карнап считал всякую философию лишенной научного смысла, Б. Рассел — 
ничейной землей между наукой и религией, для позднего К. Поппера философская 
гипотеза может оказаться зародышевым и незрелым наброском научной теории, для И.
 Лакатоса — скрепляющей частью теории исследовательских программ, а Д. Уоткинс 
слил философию с наиболее далекой от эмпирии частью самой науки, то П. 
Фейерабенд отрицает границу между философией и наукой, наукой, религией и мифом.
 При он отказывается от понятия объективности и истинности знания и 
подчеркивает относительность критериев рациональности в познании и деятельности.
 Согласно Фейерабенду, в деятельности ученых важна не истина, а «развитие 
индивидуальных способностей», не познание и его подлинная рациональность, а 
ничем не стесненное, «абсолютно» свободное поведение.
344

  Многие его идеи, бесспорно, шокировали представителей академической философии.
 Концепцию Фейерабенда нередко называют «анархистской эпистемологией» — отчасти 
потому, что он совершенно правомерно отрицает наличие единого универсального 
метода, отчасти потому, что он убежден, что ученые руководствуются принципом 
«все дозволено». Следование строгому методу и исполнение всех его предписаний, 
с точки зрения Фейерабенда, несовместимо ни с реальной практикой научного 
исследования, ни с творческой природой познания. Поэтому «наука обладает не 
большим авторитетом, чем любая другая форма жизни»3.
  Но что означает применять плюралистическую методологию? По мнению Фейерабенда,
 ученый должен сравнивать идеи с другими идеями, а не с опытом, и попытаться 
улучшить те концепции, которые потерпели поражение в соревновании, а не 
отбрасывать их. Действуя таким образом, он сохранит концепции человека и 
космоса, содержащиеся в книге Бытия или «Поимандре», и будет их использовать 
для успехов в теории эволюции и других новейших концепциях. Его нашумевшее 
произведение «Против методологического принуждения. Очерк анархистской теории 
познания» (1970) — знаменитый памятник релятивизму. Фейерабенд, тем не менее, 
достаточно остроумно пытается адаптировать свою позицию в том числе и к 
материалистическому направлению в философии. Он апеллирует к известной идее В. 
Ленина о том, что «история вообще, и история революции в частности, всегда 
богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, «хитрее», чем 
воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды ее передовых 
классов»4. Отсюда, по Фейера-бенду, вытекает принципиальная нерегулируемость, 
распространяющаяся и на познавательный процесс. Это во-первых. Во-вторых, 
наличие неравномерности в развитии научного познания позволяет говорить о 
хаотичности и незакономерности развития науки как таковой. А в-третьих, 
случайному и неупорядоченному росту знания никакая методология не нужна.
   Набросок основных рассуждений, предваряющий текст работы «Против 
методологического принуждения», включает в себя следующие тезисы.
• Теоретический анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, 
опирающиеся на закон и порядок.
• Единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип 
«допустимо все».
• Можно использовать гипотезы, противоречащие хорошо подтвержденным теориям, 
развивать науку, действуя контриндуктивно.
• Условие совместимости неразумно, поскольку оно сохраняет более старую, а не 
лучшую теорию, единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида.
• Не существует идеи, сколь бы.устаревшей и абсурдной она ни была, которая не 
способна улучшить наше познание.
• И, наконец, одно из наиболее сильных утверждений методолога: если наука 
существует, разум не может быть универсальным и неразумность исключить 
невозможно. Эта характерная черта науки требует анархистской эпистемологии.
345

   С одной стороны, сама действительность намного более флуктурирующа, 
бифуркационна, чем ее гладкое изображение посредством непротиворечивой научной 
теории. Но, с другой стороны, сама наука куда более иррациональна, нежели ее 
методологическое описание. В определенной мере жесткие методологические 
требования служат препятствием к открытию. Проблема начала научного поиска у 
Фейерабенда приобретает необыкновенно своеобразную интерпретацию. Он рассуждает 
таким образом: «...мы видели, что реальное развитие учреждений, идей, 
практических действий и т.д. часто начинается не с проблемы, а с некоторой 
несущественной активности, например, с игры, приводящей в качестве проекта к 
разработкам, которые впоследствии могут быть проинтерпретированы как решение 
неосознанных проблем»5.
   Фейерабенд пытается доказать, что в новой методологической парадигме важно 
трезво взглянуть на вещи и понять, чем же реально ограничен ученый. Помимо 
принуждений и препятствий чисто методологического характера со стороны принятия 
правил и требований, ученый ограничен своим собственным арсеналом исследования, 
понятливостью своих коллег и соратников, материальной основой телесных, 
физиологических, социальных и духовных принуждений, а также прагматических 
приоритетов. И тот, кто задумывается над началом, связан не только концептами 
теоретического плана, но и всей совокупностью социально-культурных и 
экзистенциальных факторов.
   Пытаясь структурировать концепцию мыслителя, следует упомянуть о двух 
опорных пунктах. Первый — принцип неограниченной пролиферации или размножения 
конкурирующих, прямопротивоположных, альтернативных гипотез. Отсюда и возникло 
известное выражение «anything goes» — допустимо все. Второй — принцип