| |
рактически вся она оказалась в руках весьма незначительной группы лиц, имевших
доступ к власти или распоряжению различными материальными ресурсами. При этом
прямого насилия было не так много. Почти все осуществлялось в рамках законов о
приватизации. То есть фактически сами социальные структуры (институты) власти и
управления крупными предприятиями оказались невольным источником обогащения
одних групп и обнищания других. И дело не в том, что сами структуры были плохи,
а в том, как они использовались.
Структурное насилие опасно тем, что оно, как правило, не осознается именно
как насилие, причем ни одной, ни другой из противостоящих сторон. Неравное
распределение благ обычно подается как результат игры стихийных рыночных сил,
неравенство в реализации жизненных шансов списывается на различия в
способностях, а манипулирование сознанием прикрывается свободой слова.
Структурное насилие зачастую бывает повинно и в том, что провоцирует уже
прямое насилие. Как со стороны власть имущих, способных мобилизовать
государственный репрессивный аппарат для проталкивания своих интересов, так и
со стороны «ущемленных» групп, время от времени устраивающих социальные
беспорядки.
Современное общество не может быть однородным, не структурированным. Ведь
это способ его функционирования. По за существование крупных устойчивых
социальных структур оно вынуждено расплачиваться повышенной межгрупповой
конфликтностью.
Такие особенности межгрупповых конфликтов, как институциализация и
структурное насилие, свидетельствуют, что их источники смещаются от личности к
социальным институтам и нормам. Глобальными причинами социальных конфликтов,
следовательно, признается невозможность для социальных групп удовлетворять свои
потребности и интересы в рамках существующих норм и институтов. Отсюда
современная конфликтология делает вывод:
при разрешении межгрупповых конфликтов главные усилия должны направляться
не на изменение поведения участников, а на трансформацию социальных институтов,
традиционных систем власти и т. д. Это еще одна важнейшая особенность
межгрупповых конфликтов.
5 Другим дополнительным источником возникновения и характеристикой
межгруппового конфликта может являться сама принадлежность личности к той или
иной группе (классовой, национальной, религиозной, профессиональной и пр.).
Ведь самоидентификация личности с какой-либо группой мгновенно включает
механизм восприятия других людей, действующий по принципу «свой — чужой».
Изначальное, до всякого рационального обоснования предпочтение «своих», даже
если им нечего делить с «чужими», может играть деструктивную роль в социальной
жизни.
6 — 7 И, наконец, две последние особенности межгрупповых конфликтов из
предложенного выше перечня — существенные издержки и значительная инерция —
достаточно очевидны и без подробных разъяснений. Ясно, что урон, наносимый
обществу неурегулированными межгрупповыми конфликтами (особенно между большими
социальными группами), заведомо выше, чем межличностными. Вряд ли можно
сомневаться и в том, что конфликты межгрупповые, затрагивая большую часть того
или иного общества или даже все его целиком, более основательно «укоренены» в
социуме, 'не могут быть разрешены в одночасье, и оттого имеют тенденцию
сохраняться в динамике социальной жизни достаточно долго. Сторонники разных
мировых религий, к примеру, «выясняют отношения» уже более двух тысяч лет;
классовые конфликты любой исторической эпохи (за исключением первобытной)
насчитывают сотни лет; и даже самые тяжелые, межгосударственные военные
конфликты (вспомните Столетнюю войну в Европе) могут длиться не один десяток
лет.
Таковы в целом главные особенности межгрупповых конфликтов. Они ясно
показывают, что при попытках объяснения сущности конфликтов между социальными
группами нельзя напрямую пользоваться схемами анализа конфликтов межличностных.
Слишком много здесь мощных дополнительных факторов, превращающих межгрупповой
конфликт в качественно особое явление социальной жизни.
14.2. Механизмы возникновения межгрупповых конфликтов
Вся человеческая история есть история межгрупповых конфликтов:
политических, национальных, религиозных и пр. Даже представить себе
бесконфликтную историю невозможно. Фантазия отказывает. Отсюда наш здравый
смысл делает вывод, что конфликты неизбежны. Они есть способ развития
человечества. Но вот любопытный вопрос: когда конфликтов было больше — в
варварскую и жестокую старину или в современном цивилизованном мире? По логике
вещей ответ может быть только один: разумеется, в сегодняшнем мире конфликтов
должно быть больше. Во-первых, потому, что практически любое нынешнее общество
гораздо более разнородно, дифференцирование, чем прошлое. Социальная структура
на основе разделения труда усложняется, различных социальных групп образуется
много больше и, значит, вероятность конфликтов между ними чисто математически
должна возрастать. Во-вторых, и, наверное, это — главное, неуклонно растет
население Земли, а количество биоресурсов, потребных для нашего существования,
ограничено — биосфера не резиновая. Поэтому конкуренция за дефицитные ресурсы
неизбежно увеличивается, множа количество конфликтов.
С другой стороны, раз человечество в целом прогрессирует, то вместе с
нарастанием количества конфликтов должны отлаживаться, технологизироваться и
способы их регуляции. Им, по иде
|
|
