“Нет ничего лучше тех МИСТЕРИЙ, с помощью которых нас от грубой и 
яростной жизни очищают и приводят к доброте (человечности, кротости) и 
умягчению”. 
       — Цицерон, “De Legibus”, II, 14.
      “Спустись, о Сома, с тем потоком, которым ты зажигаешь Солнце... Сома, 
Океан Жизни, пронизывающий Все, ты творяще лучами наполняешь Солнце”. 
       — “Ригведа”, II, 143.
      “...прекрасная Дева восходит, с длинными волосами, и она держит два 
колоса в руке; она садится на сиденье и кормит мальчика, еще дитя; она дает 
грудь ему и кормит его”. 
       — Авенариус.
     
     Утверждают, что Пятикнижие написано Моисеем, и все же оно содержит отчет о 
его собственной смерти [Второзаконие, XXXIV, 6]; и в “Бытии” [XIV, 14] именем 
Дан назван город, про который в “Судьях” [XVIII, 29] сказано, что он получил 
это имя только в их время, а раньше был известен под именем Лаиш. Иосия вполне 
мог бы разорвать на себе одежды, если бы услышал слова “Книги Закона”, ибо в 
ней осталось от Моисея не больше, чем в “Евангелии от Иоанна” осталось от 
Иисуса. 
     У нас имеется одна прекрасная альтернатива, которая предлагается нашим 
богословам, позволяя им выбрать самим, и обещая уважать их решение. Только им 
придется признать одно из двух: либо Моисей был обманщик, либо его книги 
являются подделками, написанными в различное время и различными людьми, или же, 
что они полны жульническими вставками. В любом случае этот труд теряет все 
права на то, чтобы считаться божественным Откровением. Вот проблема, которую мы 
приводим из Библии — слово Бога Истины: 
      “Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем “Бог Всемогущий”, а с именем 
Моим Иегова [“Господь”] не открылся им” [Исход, VI, 3], — говорил Бог Моисею. 
     Это сообщение становится весьма поразительным, когда, еще не дочитавши до 
“Исхода”, читаешь в “Бытии” [XXII, 14], что “Авраам назвал то место” — где 
патриарх приготовился перерезать горло своему единородному сыну — “Иегова-ире”! 
(Иегова видит). Который из текстов боговдохновенный? — оба не могут быть — 
который подделка? 
     Теперь, если бы Авраам и Моисей не принадлежали к одной и той же святой 
группе, мы, возможно, помогли бы богословам, подсказав им подходящие меры, как 
избегнуть этой дилеммы. Им следовало бы призвать на помощь почтенных иезуитских 
отцов — в особенности тех, кто были миссионерами в Индии. Последние ничуть не 
смутились бы. Они бы хладнокровно сказали нам, что вне всякого сомнения Авраам 
слышал имя Иегова и заимствовал его от Моисея. Разве они не утверждают, что 
именно они изобрели санскрит, редактировали “Ману” и составили большую часть 
Вед? 
     Маркион вместе с другими гностиками указывал на ошибочность идеи 
воплощенного Бога и поэтому отрицал телесную реальность живого тела Христа. Его 
сущность была только иллюзией; она не была сделана из человеческой плоти и 
крови, также она не была рождена человеческой матерью, ибо его божественная 
природа не могла быть осквернена каким-либо контактом с грешной плотью [483, 
III, 8 ff]. Он считал Павла единственным апостолом, проповедовавшим чистое 
Евангелие истины, и обвинял других учеников в “искажении чистой формы 
евангельских учений, переданных им Иисусом, и в смешивании вопросов Закона со 
словами Спасителя”.161 
     Наконец, мы можем добавить, что современная библейская критика, которая, к 
сожалению, стала действительно активной и серьезной только к концу прошлого 
века, — теперь, вообще, признает, что Маркионовский текст единственного 
Евангелия, о котором он что-нибудь знал — “Евангелия от Луки”, значительно 
превосходит нынешние синоптические Евангелия и значительно вернее их. В 
“Сверхъестественной религии” мы находим следующее поразительное (для каждого 
христианина) выражение: 
      “Поэтому мы в долгу перед Маркионом за правильную версию даже “Отче наш”” 
[259, т. II, с. 126]. 
     Если, оставив на время выдающихся основателей христианских сект, мы 
обратимся к секте офитов, которая приняла определенную форму приблизительно во 
времена Маркиона и Василида, то мы можем найти в ней причину ересей всех других.
 Подобно всем другим гностикам они отвергали Моисееву Библию целиком. Тем не 
менее, их философия, за исключением нескольких новых выводов со стороны 
нескольких наиболее значительных основателей различных ответвлений гностицизма,
 — не была новой. Пройдя через халдейскую каббалистическую традицию, она 
черпала свои материалы из герметических книг, и прослеживая ее полет еще дальше 
назад по их метафизическим умозрениям, мы находим ее барахтающейся среди учений 
Ману и раннего индусского до-жреческого генезиса. Многие из наших выдающихся 
исследователей прослеживают гностические философии назад прямо к буддизму, что 
ничуть не приносит вреда ни их, ни нашим аргументам. Мы еще раз повторяем, что 
буддхизм есть первоисточник брахманизма. И не против первичных Вед протестует 
Гаутама. Он протестует против жреческой и официальной государственной религии 
своей страны, и против брахманов, которые для того, чтобы дать место кастам и 
облечь их властью, в более поздний период наполнили древние рукописи 
вставленными шлоками, имеющими целью доказать, что касты были предопределены 
Творцом, при помощи того факта, что каждый класс людей был излучен из более или 
менее благородной конечности Брахмы. Философию Гаутамы Будды преподавали 
испокон веков в непроницаемой тайне внутренних святилищ пагод. Поэтому нам не