| |
разлетелись, разнося радостную весть (по всему свету). Кузнечик,
воспользовавшийся отсутствием Святой Девы, которая обычно сопутствовала святому,
целую неделю просидел, устроившись на голове “благословенного”. Будучи
атакован свирепым волком, святой, не имеющий никакого другого оружия, кроме
крестного знамения, которое он сделал перед собой, вместо того, чтобы бежать,
начал убеждать зверя. Втолковав ему, какое благо он извлечет из святой религии,
Св. Франциск не переставал говорить до тех пор, пока волк не стал кротким, как
ягненок и даже пролил слезы, раскаиваясь в своих прошлых грехах. В конце концов,
он “протянул лапы в руки святого и следовал за ним как собака через все города,
где тот проповедовал, и стал полухристианином”.62 Чудеса зоологии! лошадь
превратилась в колдуна, а дракон и волк стали христианами!
Эти два анекдота, выбранные наудачу из сотен других, при сопоставлении
остаются непревзойденными со стороны самых фантастических повествований
языческих чудотворцев, магов и спиритуалистов! И все же, когда про Пифагора
говорят, что он укрощал животных, даже диких зверей, одним только мощным
гипнотическим влиянием, то половина католиков называет его наглым обманщиком, а
остальные — колдуном, который творил чудеса в союзе с Дьяволом! Ни медведице,
ни орлу, ни быку, про которых говорят, что Пифагор уговаривал их бросать едение
бобов, — не приписывается, что они отвечали человеческими голосами, тогда как
“черный ворон” Св. Бенедикта, которого он называл “братом”, — спорит с ним и
выкаркивает ответы, точно прирожденный казуист. Когда святой предлагает ему
половину буханки отравленного хлеба, ворон приходит в негодование и упрекает
его по-латыни, точно он только что окончил высшее учебное заведение по
пропаганде!
Если нам станут возражать, что теперь “Золотая легенда” пользуется только
половинной поддержкой церкви; и что известно, что она была собрана автором из
другого собрания жизнеописаний святых, подлинность, которых большею частью не
была установлена, — то мы можем доказать, что — по крайней мере, в одном
случае — данная биография не есть компиляция легендарного материала, но история
одного человека, написанная другим человеком, который был его современником.
Годы тому назад Джортин и Гибонс наглядно доказали, что отцы раннего
христианства имели обыкновение отбирать повествования — чтобы ими украшать
жизнеописания своих апокрифических святых — у Овидия, Гомера, Ливия и даже из
неписаных популярных легенд языческих народов. Но в вышеприведенных примерах
дело обстоит иначе. Св. Бернар жил в двенадцатом веке, и Св. Доминик был почти
современником автора “Золотой легенды”. Де Веражин умер в 1298 г. и Доминик,
чьи изгнания бесов и жизнь он так подробно описывает, учредил свой орден в
первой четверти тринадцатого века. Кроме того, де Веражин сам был
викар-генералом доминиканцев в середине того же века и поэтому описал чудеса,
совершенные его героем и патроном всего спустя несколько лет после того, как
они якобы происходили. Он писал о них в том же самом монастыре, и повествуя об
этих чудесах, он, вероятно, имел под рукой полсотни человек-очевидцев образа
жизни святого. И в таком случае, что мы должны думать о жизнеописателе, который
серьезно описывает следующее: однажды благословенный святой был занят изучением,
когда Дьявол, приняв вид блохи, начал надоедать ему. Он резвился и скакал по
страницам его книги до тех пор, пока выведенный из терпения святой, хотя и не
хотел быть нелюбезным даже по отношению к дьяволу, все же почувствовал себя
вынужденным наказать его, припечатывая надоедливого дьявола к той же строчке,
на которой он остановился, захлопывая книгу. В другой раз тот же самый дьявол
появился в виде обезьяны. Он корчил такие рожи, что Доминик для того, чтобы
избавиться от него, приказал дьяволу-обезьяне взять свечу и держать ее до тех
пор, пока он не закончит чтение. Бедный бес так и сделал и держал свечу для
Доминика, пока она не сгорела вся до кончика фитиля, и несмотря на жалобные
крики и просьбы о милосердии, святой заставил его держать ее, пока его пальцы
не догорели до костей!
Довольно! Одобрение, с каким эта книга была принята церковью и
приписываемая ей своеобразная святость достаточны, чтобы показать, насколько ее
покровители ценили правдивость. В заключение мы можем добавить, что
квинтэссенция “Декамерона” Бокаччо покажется самой скромностью по сравнению с
грязным реализмом “Золотой легенды”.
Мы не можем глядеть без великого удивления на стремление католической
церкви обращать индусов и буддистов в христианство. До тех пор, пока “язычник”
держится за веру своих отцов, у него имеется, по крайней мере, одно
заслуживающее искупления качество — он не стал отступником ради только одного
удовольствия обменять один набор идолов на другой. В протестантизме он может
найти некоторую новизну; ибо там он, по крайней мере, выигрывает сокращением
его религиозных воззрений до их простейшего выражения. Но когда буддист
предпочел обменять Сапоги Дагуна на Босоножки Ватикана или восемь волосков с
головы Гаутамы и зуб Будды, производящие чудеса, на пряди волос христианского
святого и зуб Иисуса, производящий значительно более глупые чудеса, — то у него
нет основания, чтобы хвастать своим выбором. Про сэра Т. С. Рафлза рассказывают,
что в своей речи, произнесенной в Литературном Обществе Явы, он рассказал
следующий характерный эпизод:
“При посещении великого храма на холмах Нангасаки английский
уполномоченный был принят с большим почетом со стороны почтенного патриарха
северных провинций, человека восьмидесятилетнего возраста, который роскошно его
угостил. При обходе дворов храма один из присутствующих английских офицеров
необдуманно с удивлением воскликнул — “Иисус Христос”! Патриарх,
полуповернувшись к нему, со спокойной улыбкой многозначительно поклонился и
выразительно сказал: “Мы знаем вашего Иаса Христа! Но — не навязывайте нам его
|
|
