том, чтобы знать и подражать его совершенству”. 
    5. “Чего я не хочу, чтобы люди делали мне, того я также не хочу делать 
людям”418. 
    6. “Месяц светит даже в доме злодея” (“Ману”). 
    
    
    7. “Те, кто дают, тем дают; те, кто удерживают, от тех берут” (Там же). 
    8. “Только чистота ума видит Бога” (там же) — все еще популярная поговорка 
в Индии.ИЗРЕЧЕНИЯ ИЗ 
“НОВОГО ЗАВЕТА”419
      1. “Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где 
воры подкапывают и крадут” [Матфей, VI, 19]. 
     2. “И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти 
в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну”, и т. д., [Марк, IX, 43]. 
     3. “Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?” [1 
Коринф., III, 16]. 
     4. “Да будьте сынами Отца вашего Небесного ... будьте совершенны, как 
совершенен Отец ваш Небесный” [Матфей, V, 45, 48]. 
5. “Не делайте другим того, чего вы не хотели бы, чтобы другие делали вам”. 
     6. “Он повелевает Солнцу своему восходить над злыми и добрыми и посылает 
дождь на праведных и неправедных” [Матфей, V, 45]. 
7. “Кто имеет, тому дано будет: ... но кто не имеет, у того отнимется” [Матфей, 
XIII, 12]. 
     8. “Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят” [Матфей, V, 8].
         
     Платон не скрывал того факта, что он получил свои лучшие философские 
доктрины от Пифагора и что он сам был только первым, кто привел их в 
систематический порядок, время от времени вплетая в них свои собственные 
метафизические размышления. Но Пифагор сам получил свои сложные доктрины сперва 
от потомков Моха, а затем от брахманов Индии. Он также был посвящен в мистерии 
у иерофантов Фив и у персидских и халдейских магов. Таким образом, шаг за шагом 
мы прослеживаем происхождение большинства наших христианских доктрин до Средней 
Азии. Изымите из христианства личность Иисуса, такую возвышенную вследствие 
своей несравненной простоты — и что останется? История и сравнительная теология,
 как эхо, принесут грустный ответ: “Разрушающийся скелет из старейших языческих 
мифов”! 
     В то время как мифическое рождение и жизнь Иисуса являются верными копиями 
рождения и жизни брахманистского Кришны, его исторический характер, как 
религиозного реформатора Палестины, представляет точный образ Будды в Индии. В 
более чем в одном отношении их огромное сходство по филантропическим и духовным 
устремлениям, так же как и по внешним обстоятельствам, в самом деле, 
поразительное. Хотя и сын царя, тогда как Иисус был только плотник, Будда по 
рождению не принадлежал к высокой касте брахманов. Подобно Иисусу он чувствовал 
неудовлетворенность догматическим духом религии своей страны, нетерпимостью и 
лицемерием духовенства, их показною внешностью поклонения и их бесполезными 
церемониалами и молитвами. Как Будда силою прорвался через традиционные законы 
и правила брахманов, так же и Иисус объявил войну против фарисеев и гордых 
саддукеев. То, что назареянин делал вследствие скромного происхождения и 
общественного положения, — то Будда делал как добровольно наложенное на себя 
покаяние. Он совершал путешествия, как нищий; и — опять подобно Иисусу — 
позднее в жизни предпочитал находиться в обществе мытарей и грешников. Каждый 
имел своею целью как социальную, так и религиозную реформу; и, нанося 
смертельный удар старой религии своей страны, каждый стал основателем новой 
религии. 
      “Реформа Будды”, — говорит Макс Мюллер, — “первоначально больше имела 
социальный, нежели религиозный характер. Наиболее значительным элементом 
буддийской реформы всегда был ее общественный и моральный кодекс, а не ее 
метафизические теории. Этот моральный кодекс является одним из самых 
совершенных, какие мир когда-либо знавал... и тот, чьи размышления всегда были 
о том, как освободить душу человека от страданий и страха смерти, — освободил 
народ Индии от унизительного рабства и от жреческой тирании”. Далее лектор 
добавляет, что если бы было по-другому, то “Будда мог бы учить какую угодно 
философию, и мы едва ли услышали бы его имя. Народу и дела до него не было бы, 
и его система стала бы только каплей в океане философских умозрений, которыми 
Индия была наводнена во все времена” [109, с. 217]. 
     То же самое было с Иисусом. В то время как Филон, которого Ренан называет 
старшим братом Иисуса, Хиллел, Шаммай и Гамалиил едва упоминаются, — Иисус стал 
Богом! И все же как бы ни чист и божественен ни был моральный кодекс, 
проповедуемый Христом, он никогда не выдержал бы сравнения с моральным кодексом 
Будды, если бы не трагедия Распятия. То, что помогло обожествлению Иисуса, была 
его драматическая смерть, добровольное пожертвование своею жизнью, якобы 
совершенное ради человечества, и более поздняя удобная догма искупления, 
изобретенная христианами. В Индии, где жизнь ни во что не ценится, распятие 
навряд ли произвело какое-либо впечатление. В стране, где — как хорошо известно 
всем индологам — религиозные фанатики предают себя смерти дюйм за дюймом, 
растягивая мучение на годы; где факиры сами себя подвергают наиболее страшным 
изнурениям; где молодые и нежные вдовы, понуждаемые духом бравады против 
правительства и столько же религиозным фанатизмом, восходят на погребальный 
костер с улыбкою на лице; где, говоря словами великого лектора, “люди во цвете 
лет бросаются под колесницу Джаггернаута чтобы быть раздавленными насмерть