некоторых путешественников — восхвалений лишь в силу внешнего поведения, — я 
совсем не верю в их целомудрие” [382]. 
     К счастью для буддийских талапоинов, лам, саханов, упасампадов403 и даже 
саменаиров,404 у них имеются летописи и факты, которые более веские, чем 
необоснованное личное мнение француза, родившегося в католических странах, 
которого едва ли можно упрекать за то, что он потерял всякую веру в добродетель 
духовенства. Когда буддийский монах становится (что, возможно, не раз 
происходит в столетие) виновным в прелюбодеянии, у него нет ни сборища 
мягкосердечных членов, которых он может тронуть до слез красноречивым 
признанием своей вины, ни Иисуса, на чью перегруженную, многострадальную грудь 
бросаются, словно в какой-то общехристианский мусорный ящик, все нечистоты расы.
 Никакой буддийский грешник не может утешать себя мечтою о Ватикане, внутри 
тонущих в грехах стен которого черное превращается в белое, убийцы — в 
безгрешных святых, и золотые и серебряные обмывания могут быть куплены у 
исповедника, чтобы очистить запоздалого кающегося от больших или меньших 
прегрешений против Бога и человека. 
     За исключением нескольких беспристрастных археологов, которые находят 
непосредственные буддийские элементы в гностицизме, как и во всех этих ранних, 
просуществовавших лишь краткое время, христианских сектах, — мы знаем очень 
мало исследователей, которые, говоря о первоначальном христианстве, придавали 
бы этому вопросу должное значение. Разве у нас недостаточно фактов, чтобы, по 
крайней мере, возбудить некоторый интерес в этом направлении? Разве мы не знаем,
 что уже в дни Платона были “брахманы” — читайте: буддисты, саманеяне, шаманы 
или шаманские миссионеры — в Греции, и что они в одно время наводнили всю 
страну? Разве Плиний не показывает их основавшимися на берегах Мертвого моря на 
протяжении “тысячелетий”? После того как мы сделаем необходимые скидки на 
преувеличение, у нас все еще останется в запасе несколько столетий до Р. X. И 
возможно ли, чтобы их влияние не оставило более глубоких следов во всех этих 
сектах, чем обычно думают? Мы знаем, что секта джайнов претендует на то, что 
буддизм произошел из ее доктрин — что буддизм существовал раньше Сиддхарты, 
более известного под именем Гаутамы Будды. Индусские брахманы, которым 
европейские востоковеды отказывают в праве что-нибудь знать о своей собственной 
стране, или понимать свой собственный язык и летописи лучше тех, кто никогда не 
был в Индии, по тому же принципу, по какому христианские богословы запрещают 
евреям толковать собственные Священные Писания, — эти брахманы, говорим мы, 
обладают достоверными летописями. И эти летописи сообщают, что воплощение через 
деву Авани первого Будды — божественного света — произошло на острове Цейлон за 
несколько тысячелетий до Р. X. Брахманы отвергают утверждение, что это был 
аватар Вишну, но признают появление реформатора брахманизма в то время. 
Повествование о Деве Авани и ее божественном сыне Шакьямуни записано в одной из 
священных книг сингалезских буддистов — “Нирдхаса”; а брахманская хронология 
зафиксировала великую буддийскую революцию и религиозную войну, и последующее 
затем распространение учения Шакьямуни в Тибете, Китае, Японии и других местах 
в 4620 году до Р. X.405 
     Ясно, что Гаутама Будда, сын царя Капилавасту и потомок первых Шакья через 
своего отца, который был касты кшатрия или воинов, — не изобрел своей философии.
 Он был филантропом по натуре, и его идеи развивались и созревали в то время, 
когда он находился на обучении у Тиртханкара, знаменитого гуру секты джайна. 
Последняя теперь рассматривает нынешний буддизм как отделившееся ответвление их 
собственной философии, а себя считают единственными последователями первого 
Будды, которым было позволено остаться в Индии после изгнания всех других 
буддистов вероятно потому, что они пошли на компромисс и приняли некоторые 
брахманистские концепции. Любопытно, если не сказать больше, что три 
разделившиеся и враждующие между собой религии, как брахманизм, буддизм и 
джайнизм так совершенно согласуются по преданиям и хронологии относительно 
буддизма, а наши ученые прислушиваются только к своим собственным 
необоснованным спекуляциям и гипотезам. Если рождение Гаутамы с каким-то 
обоснованием может быть отнесено к 600 г. до Р. X., то предшествующим ему 
Буддам также следовало бы отвести какое-то место в хронологии. Будды не боги, а 
просто люди, осененные духом Будды — божественным лучом. Или же потому, что не 
будучи в состоянии выпутаться из затруднения сами с помощью одних только 
собственных исследований, наши востоковеды предпочитают лучше отрицать и 
предать все забвению, нежели признать за индусами право что-нибудь знать в 
собственной религии и истории? Это странный способ раскрывания истин! 
     Обычный аргумент, выдвигаемый против утверждения джайнов, что они 
послужили источником восстановления древнего буддизма, — что основное учение 
последней религии противоречит верованию джайнов, не является убедительным. 
Наши востоковеды говорят, что буддисты отрицают существование Верховного 
Существа; джайны допускают это, но протестуют против предположения, что “Он” 
может вмешиваться в управление вселенной. Мы уже в предыдущей главе доказали, 
что буддисты ничего такого не отрицают. Но если бы беспристрастный ученый мог 
тщательно исследовать литературу джайнов, сохранившуюся в тысячах книг — или, 
лучше скажем, спрятанную — в Раджпутане, Джуселмере, в Патуне и в других местах,
406 а в особенности, если бы он мог получить доступ к древнейшим из их 
священных томов, то он обнаружил бы совершенную тождественность философской 
мысли, если и не популярных обрядов, между джайнами и буддистами. Ади-буддха и 
Адинатха (или Адишвара) тождественны и по сущности и по цели. А если мы 
проследим джайнов назад, с их претензиями на владение старейшими пещерными 
храмами (этими изумительными памятниками индийской архитектуры и скульптуры) и 
их записями почти невероятной древности, то мы едва ли сможем отказаться