Геккеля, который выводит происхождение человека “из его протоплазмического 
корня, вымокшего в иле морей, которые существовали задолго до того, как 
закладывались основания самых древнейших скал”, — по выражению профессора 
Гёксли. Мы можем верить, что человек развивался “путем постепенных 
видоизменений из млекопитающегося обезьяноподобного организма”, особенно если 
вспомним, что (хотя и в более сжатой и менее изысканной, но все же в понятной 
фразеологии) ту же самую теорию, по словам Бероса, много тысяч лет до него 
преподавал человек-рыба Оаннес или Дагон, полудемон Вавилонии [90, с. 21 и 
далее]. Мы можем добавить в качестве интересного факта, что древняя теория 
эволюции не только забальзамирована в аллегории и легенде, но также изображена 
на стенах некоторых храмов в Индии и в виде фрагментов находима в изображениях 
Египта и на каменных глыбах Нимроуда и Ниневии, открытых и откопанных Лайардом. 

     Но что находится позади той точки, от которой начинается дарвинская линия 
происхождения? С точки зрения Дарвина, там нет ничего, кроме “неподдающихся 
проверке гипотез”. Ибо, по его словам, он рассматривает все существа, “как 
прямых потомков от каких-то малочисленных существ, которые жили задолго до того,
 как отложилось первое залегание силурийских напластований” [164, с. 448, 489]. 
Он даже не пытается нам показать, кто эти “малочисленные существа” были. Но уже 
одно это, что он вообще допускает их существование, вполне отвечает нашим целям,
 ибо мы хотим обратиться к древним за подтверждением и помощью, и эта идея 
теперь как бы получает печать научного одобрения. Принимая во внимание все 
перемены, через которые прошла наша планета в отношении температуры, климата, 
почвы и — если это нам простят, имея в виду недавние открытия — 
электромагнетических условий, — смел будет, действительно, тот, кто осмелится 
сказать, что что-нибудь в нынешней науке противоречит древней гипотезе о 
до-силурийском человеке. Каменные топоры, впервые найденные Бучером де Пертес в 
долине Соммы, доказывает, что люди существовали так давно, что это не поддается 
вычислению. Если верить Бюхнеру, человек должен был существовать даже до и в 
течение ледникового периода, в разделе четвертого периода, именуемом 
делювиальным. Но кто может сказать, что скажут нам дальнейшие открытия? 
     Итак, если у нас имеются неоспоримые доказательства, что человечество 
существовало так давно, то должны были также произойти чудесные модификации в 
его физическом строении, соответствующие изменениям климата и атмосферы. Не 
кажется ли, что это показывает по аналогии, что, проследив эволюцию в обратном 
направлении, могут быть найдены другие модификации, которые соответствуют 
наиболее отдаленным предкам “ледового периода” и которые могли жить 
одновременно с девонскими рыбами или силурийскими моллюсками? Правда, они не 
оставили за собой ни кремниевых топоров, ни костей, ни пещерных отложений; но 
если древние сведения правильны, то человеческие расы в то время состояли не 
только из гигантов или “могущественных знаменитых людей”, но также и из “сынов 
Божиих”. Если тех, кто верят в эволюцию духа так же твердо, как материалисты 
верят в эволюцию материи, — обвиняют в том, что они якобы учат “неподдающимся 
проверке гипотезам”, то как легко они могут отпарировать это обвинение, указав 
своим обвинителям, что по их собственному признанию их физическая эволюция все 
еще есть “непроверенная, если не в самом деле неподдающаяся проверке гипотеза” 
[166]. Первые, по крайней мере, имеют выводимые путем умозаключений 
доказательства легендарных мифов, седая древность которых доказана и философами 
и археологами, тогда как их противники не имеют ничего подобного, если они не 
воспользуются одною частью древних изобразительных письмен и не предадут 
замалчиванию остальное. 
     Это более, чем удачно, что в то время как некоторые ученые, заслуженно 
прославившиеся, будут категорически возражать против наших гипотез, 
исследования и труды других ученых, не менее выдающихся, кажется, полностью 
поддерживают наши взгляды. В недавнем труде Альфреда Р. Уоллеса “Географическое 
распределение животных” мы находим, что автор серьезно придерживается идеи о 
“каком-то медленном процессе развития” нынешних видов из других, 
предшествовавших им — его идея простирается назад на неисчислимые серии циклов. 
И если животные могли предшествовать животным, то почему животный человек, 
которому еще дальше назад предшествовал совершенно “духовный” человек, “сын 
Божий”, не мог предшествовать нашей человеческой расе? 
     А теперь мы можем еще раз вернуться к символоведению древних времен и их 
физико-религиозных мифов. Прежде чем мы закончим этот труд, мы надеемся 
наглядно продемонстрировать более или менее успешно, как тесно концепции 
последних совпадают с достижениями современной науки в физике и в 
натурфилософии. Под усложненной эмблематикой и своеобразной фразеологией 
священнослужительского класса древних времен лежат неиспользованные намеки на 
науки, пока что еще неоткрытые в нынешнем цикле. Как бы хорошо ни был ученый 
ознакомлен с иератическим письмом и иероглифической системой египтян, он прежде 
всего должен научиться просеивать их записи. Он должен убедиться, с линейкой и 
циркулем в руках, что изобразительное письмо, которое он исследует, 
соответствует в точности определенным зафиксированным геометрическим фигурам, 
которые являются сокровенными ключами к таким записям, и только после этого он 
может отважиться на их истолкование. 
     Но есть мифы, которые говорят сами за себя. К этому классу мы можем 
причислить двуполых первосозидателей всех космогоний. Греческий Зевс-Зен (эфир) 
и Катония (хаотическая земля) и Метис (вода) его жены; Озирис и Изида-Латона — 
первый бог также представляет эфир — первую эманацию верховного божества, Амона,
 первичного источника света; богиня опять-таки землю и воду; Митра (Mithras),
134 скалорожденный бог, символ мужского земного огня или олицетворение