так как де Мирвиль, который цитирует это письмо в качестве триумфального 
доказательства против натуралистической теории Гаспарина, добравшись до этой 
фразы, спешит подчеркнуть ее значение следующей сноской: 
      “В случае Валлери — возможно, но не в других местах!”100 
— выказывая этим свою озабоченность в передаче идеи, что профессор, отрицая 
участие дьявола в феноменах, имел в виду только проявления, происшедшие в 
Валлери. 
     Противоречия и, мы с сожалением констатируем, нелепости, в которые 
попадается Гаспарин, — многочисленны. Резко критикуя претензии ученых 
последователей Фарадеевских идей, он приписывает вещи, которые тот называет 
магическими, по совершенно естественным причинам. 
      “Если бы, — говорит он, — нам пришлось бы иметь дело только с такими 
феноменами (которые наблюдал и объяснял (?) великий физик), мы могли бы держать 
язык за зубами; но мы имеем опыт сверх того, и какая теперь польза, я хотел бы 
спросить, от этих аппаратов, которые показывали, что несознательное давление 
объясняет все? Оно объясняет все, и в то же время стол сопротивляется давлению 
и принудительному направлению! Оно объясняет все, а мебель к которой никто не 
притрагивается, следует за указующим пальцем, она поднимает на воздух, (когда к 
ней никто не притрагивается) и переворачивается вверх ногами!” [125, т. I, с. 
217] 
     Но несмотря на все это, он берется объяснить этот феномен. 
      “Люди будут выступать в защиту чудес, вы говорите — это магия! Каждый 
новый закон воспринимается ими, как чудо. Успокойтесь, я беру на себя задачу 
успокоить встревоженных. Перед лицом таких феноменов мы не пересекаем границ 
естественных законов” [125, т. I, с. 217]. 
     Несомненно, не пересекаем. Но могут ли ученые утверждать, что они обладают 
ключами к этому закону? Мосье Гаспарин думает, что он обладает. Давайте 
посмотрим. 
      “Я не рискну браться объяснить все, это не мое дело (?). Устанавливать 
простые факты и сохранить истину, которую наука желает замять, это все, что я 
собираюсь делать. Тем не менее, я не могу удержаться от соблазна указать тем, 
кто хотят увидеть в нас озаренных или волшебников, что манифестации, о которых 
идет речь, получают объяснение, согласующееся с обычными научными законами. 
      “Предположим существование флюида, истекающего из экспериментаторов и, 
главным образом, из некоторых из них. Предположим, что воля определила 
направление, взятое флюидом, и вы четко поймете вращение и левитацию той ножки 
стола, по направлению которой с каждым действием воли выбрасывается излишек 
флюида. Предположим, что стакан заставляет этот флюид удаляться, и вы поймете, 
что бокал, помещенный на столе, может прервать его вращение, и что бокал, 
помещенный на край стола, создает скопление флюида на противоположной стороне, 
которая вследствие этого приподнимается!” 
     Если бы каждый из экспериментаторов был опытным месмеризатором, это 
объяснение, минус некоторые важные детали, могли бы быть приемлемыми. Это все, 
что касается силы человеческой воли по отношению к неодушевленной материи, 
согласно ученому мистеру Луи Филиппу. Но как насчет ума, проявляемого столом? 
Какое объяснение он дает по поводу ответов на вопросы, которые получаются 
посредством стола? Ответов, которые не могли быть “рефлексами мозга” 
присутствующих (одна из излюбленных теорий Гаспарина), ибо их идеи были 
прямо-таки противоположны той весьма свободомыслящей философии, преподносимой 
чудесным столом? Об этом он молчит. Все что угодно, только не духи, 
человеческие ли, сатанические ли или элементальные. 
     Итак “одновременная концентрация мысли” и “скопление флюида” оказываются 
ничуть не лучше “несознательной мозговой деятельности” и “психической силы” 
других ученых. Мы должны еще попытаться. И мы можем заранее предсказать, что 
тысяча и одна теория науки окажутся бесполезными до тех пор, пока не будет 
признано, что эта сила, совсем не есть скопившаяся воля кружка 
экспериментаторов, а, наоборот, эта сила не обычная, чуждая им и сверхразумная. 

     Профессор Тьюри, который отрицает теорию развоплощенных человеческих духов,
 отвергает также христианскую теорию об участии в феноменах дьявола и проявляет 
признаки нежелания поддерживать Круксовскую теорию (пункт шестой), теорию 
герметистов и древних теургов, принимает одну, которая, как он говорит в своем 
письме, наиболее благоразумна и позволяет ему чувствовать себя достаточно 
сильным, чтобы выступать против любого. Кроме того, так же мало он принимает 
гипотезу Гаспарина о “несознательной силе воли”. Вот что он говорит в своем 
труде: 
      “Что касается опубликованных феноменов, а именно левитации без контакта и 
перемещения мебели невидимыми руками, то — не будучи в состоянии доказать их 
невозможность, a priori никто не имеет права рассматривать как абсурд, те 
серьезные свидетельства, которые подтверждает что они происходили” (стр. 9). 
     Что касается теории, выдвигаемой Гаспарином, то Тьюри судит ее очень 
сурово. 
      “Допуская, что в Валлерийских экспериментах, — говорит де Мирвиль, — 
источником силы мог быть индивидуум — и мы говорим, что он был внутренний и 
внешний в одно и то же время — и что воля, вообще, могла быть необходимой (стр. 
20), он повторяет то, что он сказал в своем предисловии, а именно: “Мосье де 
Гаспарин преподносит нам голые факты и последующие объяснения за ту цену, 
которой они достойны. Дуньте на них, и многие ли после этого устоят. От его 
объяснений не останется почти ничего. Что же касается фактов, то отныне они 
наглядно доказаны” (стр. 10).