и отважно сами вносят изменения! Орфическая строка: 
 “Из песни о начале завершения шестой расы”, — 
     которую можно истолковать только как имеющую отношение к шестой расе, 
развивающейся в последовательной эволюции сфер.32 Бургес говорит: “... очевидно 
эта строка взята из космогонии, где человек сотворен последним” [50, с. 207, 
прим.]. Не должен ли тот, кто собирается издавать сочинение другого человека, 
по меньшей мере, понимать, что его автор хотел сказать? Кажется, в самом деле, 
что даже наименее беспредрассудочные из наших современных критиков, считают, 
что у древних философов не хватало той глубины и досконального знания, которыми 
нынешний век так хвастается. Даже сомневаются, знали ли они основной принцип 
науки, что ex nihilo nihil fit.33 Если они, вообще, и подозревали о 
неуничтожимости материи — говорят эти комментаторы — то вовсе не вследствие 
твердо установленной ими истины, а только путем интуитивного размышления и по 
аналогии. 
     Мы придерживаемся противоположного мнения. Рассуждения этих философов о 
материи были общедоступны и подвергались критике; но их учение о духовном было 
глубоко эзотерично. Давши клятву держать в тайне глубокое и труднопонимаемое 
учение, касающееся взаимоотношений духа и материи, они один перед другим 
состязались в умении скрывать свои истинные взгляды. 
     Учение о перевоплощении (метемпсихозе) было широко осмеяно людьми науки и 
богословия, но если бы оно было как следует понято в его применении к 
неуничтожаемости материи и к бессмертию духа, — оно было бы принято, как 
возвышенная концепция. Не следует ли нам рассматривать этот предмет с точки 
зрения древних, прежде чем отважиться пренебрежительно третировать его 
провозглашателей? Разрешение великой проблемы вечности относится ни к 
религиозным суевериям, ни к грубому материализму. Гармония и математическая 
уравновешенность двойной эволюции — духовной и физической — могут быть 
объяснены только универсальными числами Пифагора, который построил свою систему 
целиком по так называемой “метрической речи” индийских Вед. Только совсем 
недавно один из наиболее рьяных исследователей санскрита Мартин Хауг взялся за 
перевод “Айтарейя-брахмана” из “Ригведы”. До этого времени она была совершенно 
неизвестна; и полученная отсюда информация бесспорно указывает на идентичность 
пифагорейской и брахманической систем. В обеих эзотерическое значение 
получается из чисел: в первой системе (пифагорейской) — из мистической связи 
каждого числа со всем, что может постичь человеческий ум; во второй системе 
(брахманической) — из числа слогов, из которых состоит каждая мантра. Платон, 
пламенный последователь Пифагора, понял это настолько полно, что утверждает, 
что додекаэдрон является геометрическим числом, по которому Демиург строит 
вселенную. Некоторые из этих чисел имели особое возвышенное значение. Например, 
четыре, которое три раза повторяется в додекаэдроне, оно было священным для 
пифагорейцев. Оно представляет совершенный квадрат, и ни одна из ее сторон, ни 
на йоту не превышает другой. Это эмблема нравственной справедливости и 
божественного равновесия, выраженного геометрически. Все силы и великие 
симфонии физической и духовной природы вписаны в совершенный квадрат. И 
несказуемое имя Того, имя которого иначе осталось бы непроизносимым, — было 
заменено этим священным числом 4, наиболее связывающим в клятве у древних 
мистиков — Тетрактисом. 
     Если бы пифагорейский метемпсихоз был бы досконально объяснен и сравнен с 
современной эволюционной теорией, то нашли бы, что он снабжает всеми 
“недостающими звеньями” цепь последней. Но кто из наших ученых согласился бы 
тратить свое драгоценное время на причуды древних. Несмотря на доказательства 
противного, они не только отрицают, что народы архаического периода имели 
какое-либо положительное знание о гелиоцентрической системе, но даже отрицают 
это знание у древних философов. “Уважаемые столпы” Августин и Лактанций, 
кажется, из-за своего догматического невежества задушили всякую веру в более 
древних дохристианских теологов. Но в настоящее время филология и более близкое 
знакомство с санскритской литературой дают частичную возможность снять с них 
это незаслуженное обвинение. В Ведах, например, мы находим положительные 
доказательства, что уже 2000 лет до нашей эры индийские мудрецы и ученые, 
должно быть, были знакомы с шарообразностью нашей планеты и гелиоцентрической 
системой. Поэтому Пифагор и Платон хорошо знали эту астрономическую истину, ибо 
Пифагор получил свое знание из Индии или от людей туда ездивших, а Платон 
преданно воспроизвел его учение. Мы процитируем два абзаца из 
“Айтарейя-брахмана”. 
     В “Мантре змия”34 брахман провозглашает следующее: 
      Эта мантра есть та мантра, которую видела Царица змей Сарпа-раджны, так 
как земля (iyam) есть Царица змей, так же как она является матерью всего, что 
двигается (sarpat). В начале Земля была только как голова (круглая) без волос 
(лысая), т. е. без растительности. Затем она узнала эту мантру, которая дает 
тому, кто знает, власть изменять свою форму, как только желаешь. Она 
“произнесла эту мантру”, т е. принесла жертву богам; вследствие этого она 
немедленно получила пеструю внешность; она стала разнообразной и способной 
производить любые формы, какие захочет, преобразовывая одну форму в другую. Эта 
мантра начинается словами: “Ayam ga?h pris'nir akram?t” [X, 189]. 
     Описание земли в виде круглой и лысой головы, которая сперва была мягкой и 
стала твердеть лишь тогда, когда бог Ваю, царь воздуха, подул на нее, — такое 
описание неотразимо подсказывает, что авторы священных ведических книг знали, 
что земля круглая или сферична; кроме того она сперва была желеобразной массой, 
которая постепенно затвердевала под влиянием воздуха и времени. Это то, что 
касается их знания, что земля круглая; а теперь мы представим свидетельство, на