помощь и препятствия, с которыми предстоит встретиться... и природные импульсы 
данного лица к осуществлению своей судьбы”. 
     Он также утверждает, что также должна при этом учитываться индивидуальная 
энергия лица, указывающая его способность побеждать трудности и подавлять 
предосудительные склонности и таким образом выковать свое счастье, или же 
пассивно ожидать, что принесет ему слепая судьба. 
     Одно рассуждение по этому предмету, с точки зрения древних, дает нам как 
это будет видно, совсем другой взгляд, чем тот, который выразил профессор 
Тиндаль в своей знаменитой речи. 
      “Сверхчувственным существам”, — говорит он, — “которые, как бы 
могущественны и невидимы они ни были, были ничто другое как вид человеческих 
созданий, может быть, возвысившихся над человечеством и удержавших все 
человеческие страсти и аппетиты, была передана власть и управление природными 
явлениями”. 
     Чтобы подкрепить свою точку зрения, мистер Тиндаль приводит удобную цитату 
из знакомого абзаца у Юма: 
      “Боги все приводят в смятение, перемешивают все с противоположностями, 
чтобы мы все из-за нашего невежества и неуверенности им больше поклонялись и 
оказывали уважение”. 
     Хотя в “Хрисиппе” Еврипид выдвигал некоторые доктрины Пифагора, каждый 
древний писатель считал его еретиком, поэтому цитаты, исходящие из такого 
источника, вовсе не подкрепляют аргумент мистера Тиндаля. 
     Что же касается человеческого духа, то воззрения философов старины и 
средневековых каббалистов, хотя и расходятся в некоторых аспектах, в целом 
совпадают. Наиболее существенное расхождение заключалось во мнениях о 
местонахождении бессмертного божественного духа в человеке. В то время как 
неоплатоники верили, что Аугоэйдес никогда не спускается в живого человека, но 
только более или менее осеняет своим излучением внутреннего человека — 
астральную душу — каббалисты в средние века утверждали, что дух, отделившись от 
светового и духовного океана, входил в душу человека, где и оставался в течение,
 всей жизни заключенным в астральной капсуле. Это расхождение было результатом 
веры христианских каббалистов в какой-то степени в мертвую букву аллегории о 
грехопадении человека. 
      “Душа”, — по их словам, — “через грехопадение Адама осквернила себя миром 
материи, или Сатаной. Прежде чем она сможет показаться со своим заключенным 
божественным духом в присутствии Вечного, она должна очиститься от нечистот 
тьмы”. — Они приравнивали — “дух капле воды, заключенной в желатиновую капсулу, 
которую бросили в океан: до тех пор, пока капсула цела, капля остается 
изолированной; разрушим оболочку, и капля станет частью океана — ее 
индивидуальное существование кончилось. То же самое с духом. До тех пор, пока 
он заключен в пластический посредник или душу, он обладает индивидуальным 
существованием. Разрушьте капсулу, а таковое разрушение может произойти в 
результате мук заглушенной совести, преступлений и нравственного разложения, и 
дух вернется обратно в свою первоначальную обитель. И его индивидуальность 
кончена”. 
     С другой стороны, философы, которые истолковывали “грехопадение” по-своему,
 рассматривали дух, как нечто совсем отличное от души. Они допускали 
присутствие духа в астральной оболочке лишь постольку, поскольку это относилось 
к проникновению в душу духовных эманаций или лучей “сияющего”. Человек и душа 
должны были завоевать свое бессмертие, поднявшись сами к духу, с которым, если 
их усилия увенчались успехом, они окончательно соединялись, или, иначе, были 
втянуты в него, поглощены, абсорбированы. Индивидуальность человека после 
смерти зависит от духа, а не от его души и тела. Хотя слово “личность” в том 
смысле, как его обычно понимают, абсурдно, если его буквально применить к нашей 
бессмертной сущности, все же последняя есть отдельное существо, бессмертное и 
вечное, per se; и точно так же, как в случаях с неисправимыми преступниками, 
когда сияющая нить, которая присоединяет дух к душе с момента рождения ребенка, 
насильно обрывается, и развоплощенной душе предоставлено разделить участь 
низших животных, то есть постепенно растворяться в эфире и лишиться своей 
индивидуальности, так же как она уничтожается — даже в этих случаях дух 
остается отдельной сущностью. Он становится планетным духом, ангелом; боги 
язычников суть архангелы христиан, непосредственные эманации Первопричины; 
вопреки ярым уверениям Сведенборга, они никогда не были и не будут людьми, по 
крайней мере, на нашей планете. 
     Это уточнение во всех веках было камнем преткновения для метафизиков. Весь 
эзотеризм буддийской философии обоснован на этом таинственном учении, понятном 
таким небольшим количеством людей и совсем ложно истолкованном многими наиболее 
учеными людьми. Даже метафизики слишком склонны путать причину со следствием. 
Человек может завоевать свое бессмертие, свою вечную жизнь и оставаться тем же 
внутренним “Я”, кого он представлял на земле, на всю вечность, но из этого 
вовсе не вытекает, что он обязательно должен оставаться тем же мистером Смитом 
или Брауном, которым он был на земле, или же утерять свою индивидуальность. 
Поэтому астральная душа и земное тело человека в темном загробном мире могут 
быть абсорбированы космическим океаном сублимированных элементов, и прекратится 
ощущение своего эго, если это эго не заслужило того, чтобы вознестись выше; а 
божественный дух при этом все еще останется неизменной сущностью, несмотря на 
то, что весь земной опыт его эманаций может быть совершенно изглажен из памяти 
с того момента, как божественная сущность отделилась от своего недостойного 
носителя. 
     Если “дух” или божественная часть души является предсуществующим, как