всех. Я получила два письма и упрек от 
Учителей. Сии дошли до меня отнюдь не таким способом, который мог бы вселить 
надежду на то, что оно менее серьезно, нежели казалось вначале. Письма, что я 
получала оба раза, написаны ясно и откровенно и посланы совершенно прозаическим 
способом на сиккимской границе по почте – одно в марте, другое в августе. 
Последнее не оставило мне никакой эфемерной надежды на то, что я превратно 
истолковала или даже преувеличила факты. В своем первом письме наши Учителя 
выразили недовольство, а в последнем, полученном мною как только из Нью-Йорка 
пришло известие о предательстве М. А. Лейна, неудовольствие это проявилось еще 
больше.
      Было это в конце августа, и мне велели попридержать Инструкцию III в 
ожидании дальнейшего развития событий, а затем довести отрывки из письма 
Учителей, касавшиеся Э[зотерической] С[екции], до сведения ее членов на обоих 
континентах, не преминув при этом показать им, какой ошибочный и опасный курс я 
проводила в Э[зотерической] С[екции] с самого ее начала. Меня предупреждал 
Совет и мои доверенные друзья об опасности принятия стольких лиц, так широко 
разбросанных по миру, которые – как добавили они – не знали меня вовсе, разве 
только понаслышке, и каждого из которых я могла изучать, как они полагали, лишь 
по их аурам и фотографиям. Я и сама сознавала эту опасность, но была не в силах 
ее предотвратить, поскольку «Книга поведения и правил» гласит: «Ни единому 
человеку нельзя отказывать в членстве или в возможности познать истину и тем 
улучшить жизнь свою только потому, что некто или даже все ближние его думают о 
нем дурно». Таково правило. Стало быть, чем больше число кандидатов, дающих 
клятву, тем больше вероятность помочь массам. Член Т[еософского] О[бшества] 
может быть абсолютно неспособен к высшим наукам и никогда не постичь истинных 
учений оккультизма и эзотерической философии; и все же, если есть в нем 
настоящая искра веры в реальное присутствие высшего Я в нем, он останется верен 
своей клятве и постарается строить свою жизнь сообразно правилам 
Э[зотерической] С[екции], тем самым становясь благороднее и лучше в каждом 
случае. Членство в Э[зотерической] С[екции] и «клятвы», посланные, принятые и 
подписанные, – не являются гарантией большого успеха; также клятвы эти не имеют 
целью сделать из каждого ученика адепта или мага. Они есть просто семена, в 
коих таится потенциальность каждой истины, зародыш того прогресса, что станет 
достоянием лишь седьмой совершенной расы. Горстка таких семян была доверена мне 
хранителями этих истин, и долг мой – сеять их там, где я предвижу возможность 
всхода. Это – притча Сеятеля, еще раз претворенная в жизнь, и свежий урок, 
который нужно извлечь из ее нового приложения. Семена, упавшие на добрую землю, 
принесут стократный плод и тем окупят в каждом случае потерю тех семян, что 
упали при дороге, на каменные сердца и среди терниев человеческих страстей. 
Сеятель именно обязан выбрать лучшую почву для будущих посевов. Но он 
ответствен лишь в той мере, в какой способность эта непосредственно связана с 
неудачами и в какой таковые приписываются исключительно ей; именно карма 
индивидуумов, которые получают семена, когда их просят, вознаградит либо 
покарает тех, кто не выполнил свой долг перед их высшими Я. Природа извечно 
стремится, даже в так называемых неорганических и неживых царствах, к прогрессу 
и совершенствованию через воспроизводство; но насколько же больше стремится к 
этому природа мыслящего человека! Каждый из нас, если природа его не 
продуктивна или же недостаточно глубока per se, может заимствовать и извлечь 
материал для почвы из семян, что мы получаем; и у каждого есть возможность 
избежать иссушающего солнца, и заставить семена пустить корни, и не допустить, 
чтобы тернии заглушили их, прилагая к тому, поистине, лишь толику усилий. 
Следовательно, ошибка моя была не в том, что я слишком охотно принимала 
заявления о вступлении в Э[зотерическую] С[екцию].
      И даже не погрешила я, принимая мужчин и женщин, в ком я не была 
достаточно уверена, хотя возможность распознать их внутреннюю природу и была 
предоставлена мне почти в каждом случае. Я не погрешила в этом, как полагают 
некоторые, ибо правила, опять-таки, учат нас, что величественная этика, 
преподаваемая в тайных школах Арьясанги не для блага или совершенствования 
святых, но, воистину, грешников, нуждающихся в моральной и интеллектуальной 
помощи.
      Так в чем же именно не удалось исполнить мне свой долг? А вот в чем, как 
мне было указано: я стала выдавать восточные учения тем, кто не был знаком с 
восточной дисциплиной, – жителям Запада, которые, будь они основательно сведущи 
в законах сей дисциплины, столь незнакомой образованным людям – христианам от 
рождения, дважды подумали бы, прежде чем вступить в Э[зотерическую] С[екиию]. 
Приученные возлагаться на своего Спасителя и козла отпущения вместо себя, они 
никогда не задумывались, что их спасение и будущее воплощение всецело зависят 
от них самих и что всякое прегрешение против Духа Святого (их высшего Я), 
истинно, останется непрошенным ни в их нынешней жизни, ни в их следующем 
воплощении: ибо карма всегда на страже, чтобы следить за их действиями и даже 
помыслами. Словом, я стала обучать их правописанию, прежде чем выучила их 
буквам оккультного алфавита. Вместо того чтобы серьезно предупредить 
подписавших клятву, что, нарушив ее и став повинными в том, что они поклялись 
избежать, они тем самым навлекут на себя зловещую ответственность, которая рано 
или поздно повлечет ужасные следствия; вместо того, чтобы доказать им это на их 
собственных жизненных примерах и на при