иках 
вибрации, которые отзываются в невидимом мире как призыв охранять его 
освященную жизнь. Ибо знак Могущества одновременно и очищает, и охраняет: 
очищает той живой силой, которая проходит через него, и охраняет благодаря 
вибрациям, которые он вызывает в невидимых телах младенца. Вибрации эти 
образуют защитную стену в невидимом мире против нападения враждебных влияний, и 
каждый раз, когда человек прикасается к святой воде, произносит Слово 
Могущества и налагает на себя Знак Креста, одухотворяющие вибрации в нем 
усиливаются, ибо Могущество Слова и Знака признается в невидимых мирах и 
вызывает помощь. В ранний период Христианской церкви крещению предшествовало 
тщательное подготовление и это было необходимо ввиду того, что вступавшие в 
лоно Церкви принадлежали перед тем к другим вероисповеданиям. Обращенный 
проходил через три определенные ступени наставления, оставаясь на каждой из них 
до тех пор, пока не овладевал вполне данным ему обучением; и только после 
усвоения всех трех ступеней получал Крещение, открывавшее ему доступ в Церковь. 
Затем ему сообщался Символ Веры, который не разрешалось ни записывать, ни даже 
произносить перед неверующими; он служил признаком, по которому узнавалось 
положение обращенного; знание произносимого символа означало, что обращенный 
прошел через акт Крещения и принят полноправным членом Церкви. Насколько 
глубока была в те времена вера в благодать, даруемую при Крещении, можно судить 
по тому, что возник обычай креститься перед смертью. Уверенные в реальной силе 
Крещения люди, принадлежавшие к светскому обществу и не желавшие отказаться от 
мирских удовольствий, откладывали Таинство Крещения до своего смертного часа, 
чтобы воспользоваться даруемой им духовной благодатью и пройти через врата 
смерти очищенными и исполненными духовной силы. Против этого злоупотребления 
некоторые Отцы Церкви боролись, и борьба их была успешна. Существует рассказ, 
если не ошибаюсь, св. Афанасия, который обладал большим остроумием и когда 
хотел показать своим слушателям всю неосмысленность или недоброкачественность 
их поведения, призывал на помощь юмор. Он рассказал своей пастве, что имел 
видение: он шел к дверям Неба, у которых стоял Св. Петр на страже; но встретил 
он подходившего не с радостной улыбкой, а нахмуренный и с недовольным видом. 
"Афанасий, – сказал он, – зачем ты не переставая посылаешь мне эти пустые мешки,
 тщательно запечатанные, в которых нет ничего?" Это одно из самых беспощадных 
изречений, встречающихся в древнем христианстве, когда эти вещи были 
реальностью для христиан, а не простыми формами, как для большинства в наши дни.
 Обычай крестить младенцев возник постепенно, а то обучение, которое 
предшествовало в первые времена христианства Таинству Крещения, превратилось в 
приготовление к Конфирмации, когда пробужденный ум воспринимает и подтверждает 
смысл Крещения. Принятие младенца в лоно церкви имеет свое оправдание, если 
признать, что человеческая жизнь протекает в трех мирах, и что Дух и Душа, 
долженствующие обитать в новорожденном теле, не являются неразумными и 
бессознательными, а наоборот, сознательными и разумными в невидимых для нас 
мирах. Зная это, приветствие "сокровенному сердца человеку"*6, вступившему на 
новую ступень своего странствования и призывание наиболее благотворных влияний 
на то тело, в котором ему придется жить на земле, – нельзя не признать 
правильным и справедливым. Если бы глаза людей раскрылись, как это случилось в 
древности со слугой пророка Елисея, и они увидели бы огненных коней и огненные 
колесницы вокруг горы, на которой находится Пророк Господний*7. Теперь мы 
подошли ко второму Таинству, намеченному для изучения, к Таинству Евхаристии; 
это – символ вечной Жертвы, уже разъясненный нами, и в то же время ежедневное 
жертвоприношение Католической церкви везде, где она существует, дабы изобразить 
эту вечную жертву, благодаря которой возникли миры и сохраняется их бытие. Она 
должна быть приносима ежедневно, так как ее прообраз существует вечно, и в этом 
таинстве люди приобщаются к действию Закона Жертвы, они отождествляют себя с 
ним, признают его связующую природу и добровольно присоединяются к его 
воздействию на миры. Чтобы подобное отождествление было полным, следует 
принимать участие и в материальной части Таинства, но даже и одно мысленное 
участие в нем верующих все же приносит им духовное благо и в то же время 
усиливает его благое влияние на мир. Этот важный отдел Христианского 
богослужения теряет свою силу и свое значение, если его рассматривают только 
как воспоминание жертвы, принесенной в прошлом, как картинную аллегорию без 
глубокой одухотворяющей его истины, как одно преломление хлеба и возлияние вина 
без участия в извечной Жертве. Смотреть на него так – значит лишить его жизни, 
сделать из него мертвую картину вместо живой реальности. "Чаша благословения, 
которую благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой? – спрашивает 
Апостол. – Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова?"*8  И 
далее Апостол разъясняет, что все, вкушающие от жертвы, становятся участниками 
общей жизни и соединяются в одном теле, разделяющем природу того Существа, 
которое присутствует в жертве. Здесь Апостол касается факта невидимого мира и 
говорит с авторитетом знающего. Невидимые Существа изливают свою жизнь в 
употребляемые при каждом священном ритуале материалы и благодаря этому все 
приобщающиеся соединяются с сутью этих Существ и разделяют с Ними общую природу.
 Это бывает даже и тогда, когда мы принимаем обыкновенную пищу из рук другого: 
часть его жизненного магнетизма смешивается с нашим магнетизмом; насколько же 
это действительнее, когда дело идет о пище, которая была торжественно и 
сознательно приведена в контакт с тем высшим магнетизмом, который влияет не 
только на видимое физическое, но и на невидимые тела человека. Если мы хотим 
вполне уразуметь значение и действие Причастия, мы должны понять и то, что 
совершается в невидимых мирах, и смотреть на Таинство Причащения и как на 
связующее звено между земным и небесным, и как на акт всеобщего сотрудничества 
с Законом Жертвы; иначе оно теряет большую часть своего значения.
Употребление хлеба и вина, как материалов при совершении Св. Евхаристии, также 
как