ученики 
самих Апостолов, хотя наиболее определенные показания принадлежат учителям, 
получившим свои знания от учеников Апостолов. Как только мы начинаем изучать 
церковных писателей первых веков, мы встречаемся с намеками, которые могут быть 
поняты только при наличности Мистерий, а затем встречаемся и с положительными 
утверждениями, что Мистерии действительно существовали. Этого, конечно, и 
следовало ожидать в виду всех указаний, разбросанных в Новом Завете; тем не 
менее, такое подтверждение приносит большое удовлетворение. Первыми свидетелями 
являются Отцы Церкви, ученики Апостолов; но очень немногое из их писаний, 
притом еще оспариваемых, сохранилось до нашего времени. Написанные не в духе 
полемики, утверждения их не столь категоричны, как свидетельства позднейших 
писателей. Их письма имеют целью главным образом ободрение верующих. Поликарп, 
епископ Смирнский, поучавшийся совместно с Игнатием у самого ап. Иоанна*1, 
выражает надежду, что его корреспонденты "хорошо знакомы со священными 
Писаниями и что ничего не скрыто от вас; но мне это преимущество еще не 
даровано"*2; очевидно, письмо это было написано до полного посвящения. Варнава 
упоминает о сообщении "некоторой части того, что я сам полу-чил"*3, и затем, 
объяснив Закон мистически, объявляет, что "мы, правильно понимая Его заповеди, 
объясняем их, как назначил Господь"*4. Игнатий, епископ Антиохийский, ученик св.
 Иоанна*5, говорит о себе, как еще "несовершенном во Иисусе Христе. Ибо я 
только вступаю в ученичество и говорю с вами как с моими сотоварищами – 
учениками"*6, и он называет их "посвящёнными в Мистерии евангельские вместе с 
Павлом, святым, принявшим венец мученичества"*7. И снова говорит: "Разве не мог 
бы я писать вам с большей полнотой о Мистериях? Но я боюсь это делать, чтобы не 
нанести вред вам, кои все еще младенцы. Простите меня за это, иначе, не будучи 
способны перенести их веское значение, вы могли бы быть подавлены им. Ибо даже 
и я, хотя я связан (во имя Христа) и способен понимать небесные вещи, 
ангельские чины и различные виды ангелов и их сонмов, разницу между Силами и 
Властями и различие между Престолами и Началами, и величие и могущество Эонов и 
превосходство Херувимов и Серафимов, величие Духа, царствия Господня, и превыше 
всего несравненное величие Всемогущего Бога, – хотя мне известны все эти вещи, 
но я все же никоим образом не достиг совершенства и я не такой ученик, как 
Павел или Петр."*8 Эта выдержка интересна как указание на то, что порядок 
небесных иерархий был одним из предметов обучения в Мистериях. Далее он говорит 
о Первосвященнике, Иерофанте, "которому была поучена Святая Святых, и ему 
одному были вверены тайны Божии"*9. Теперь мы подходим к св. Клименту 
Александрийскому и его ученику Оригену, писателям второго и третьего столетий, 
которые сообщают более всех других относительно Мистерий первых веков. Хотя 
общая атмосфера их сообщений полна мистических иносказаний, эти два Отца Церкви 
вполне ясно и категорически утверждают, что Мистерии были вполне признанным 
учреждением. Св. Климент был учеником Пантена и он говорит о нем и о двух 
других, по всей вероятности, о Татиане и Феодоте, как о "сохраняющих предание 
благословенного учения, идущего прямо от святых Апостолов Петра, Иакова, Иоанна 
и Павла"*10, из чего следует, что между ними и Апостолами была лишь одна 
промежуточная ступень. Он был главой Катехизической школы в Александрии в 189 г.
 по Р. Х. и умер около 200 г. Ориген, родившийся приблизительно в 185 г. по Р. 
Х., был его учеником, и можно утверждать, что это был наиболее ученый из всех 
Отцов Церкви и притом человек редкой нравственной красоты. Это свидетели, 
которые дают нам наиболее важные доказательства существования определенных 
Мистерий в первые века Христианства. Книгу Св. Климента "Stromata" мы берем как 
источник наших сведений о Мистериях его времени. Он сам говорит об этом своем 
произведении как о "смеси гностических заметок соответственно истинной 
философии"*11 и обозначает их как записи учений, которые сам он получил от 
Пантена. Это место очень поучительно: "Господь... позволил нам сообщать об этих 
божественных Мистериях и об этом священном Свете тем, кто способен воспринять 
их. Он не раскрыл для многих то, что не принадлежит многим, но лишь немногим, 
которым Он знал, что они принадлежат, которые были способны воспринять и 
переделаться соответственно им. Но сокровенные вещи доверяются устной речи, а 
не писанию, как это происходит у Бога. И если кто скажет, что в писаниях нет 
ничего тайного, что бы не было разоблачено, и ничего скрытого, что бы не было 
раскрыто – пусть услышит он от нас, что тому, кто слушает сокровенно, даже это 
тайное будет обнаружено. Это и есть предсказанное прорицание. И тому, кто 
способен сокровенно видеть доверенное ему, то, что под покровом, будет раскрыто 
как истина, и то, что сокрыто от многих, будет проявлено для немногих... 
Мистерии передаются мистически, то, что говорится, может быть в устах 
говорящего, не столько в его голосе, сколько в его понимании... Записи этих 
моих заметок – я хорошо знаю, сколь они слабы по сравнению с тем духом, полным 
благодати, которого я удостоился слышать. Но это будет подобием, напоминающим 
прообраз тому, кто получил удар Тирса". Тирсом назывался жезл, который имели 
при себе Посвященные и которым они прикасались к ученикам во время церемонии 
Посвящения. Он имел мистическое значение, символизирующее спинной мозг и 
мозговую железу во время Малых Мистерий, и Жезл, эмблему власти, знакомый 
оккультистам, во время Великих Мистерий. Следовательно, сказать: "тому, кто 
получил удар тирса" было все равно, что сказать: "тому, кто был посвящен в 
Мистерии". Климент продолжает: "мы не думаем объяснять тайные вещи в 
достаточной мере – далеко оттого – но лишь запечатлеть их в памяти, для того ли,
 чтобы не забыть чтолибо, или ввиду забывчивости.