е нормальной душой к
дурному человеку, который может увести с пути истинного, является
благотворным, так как такое отвращение, хотя и является ненавистью,
ограждает от влияния, которому в противном случае можно было бы
поддаться. Презрение к лжецу и лицемеру, к тому, кто проявляет
жестокость к слабым, является эмоцией полезной для человека,
ощущающего ее, а также и для того, против кого она направлена, потому
что она помогает не впасть в подобные пороки первому и способствует
пробуждению чувства стыда у второго, которое может поднять его из
трясины, в которую тот погряз. До тех пор пока у человека сохраняется
любая склонность к греху, до тех пор ненависть к тем, кто свершает
грех, будет полезной и охраняющей. Вскоре с ходом своего развития
человек начнет делать различие между злом и злодеем; станет жалеть
злодея и ограничит свою ненависть злом. Еще позднее, убежденный в
добродетели, он не будет ненавидеть ни зло, ни злодея, а будет
спокойно видеть в этом низкую стадию эволюцию, над которой будет
стараться поднять своего младшего брата, используя необходимые
средства. "Справедливый гнев", "благородное презрение", "праведное
негодование" - все эти выражения, являясь признанием полезности данных
эмоций, в то же время пытаются завуалировать тот факт, что в сущности
представляют собой формы ненависти, и такое завуалирование обусловлено
чувством, что ненависть есть зло. Тем не менее по своей сущности
они являются формами ненависти, как бы их не называли, хотя и играют
полезную роль в эволюции, а их взрывы очищают социальную атмосферу.
Нетерпимость ко злу намного лучше, чем безразличие к нему; и до тех
пор, пока человек не окажется вне досягаемости искушения к какому-либо
греху, нетерпимость к тем, кто свершает его, будет являться необходимой
мерой предосторожности.

Давайте возьмем пример слабо развитого человека: он хочет избежать
больших грехов, но все же чувствует, что искушен ими. Желание избежать
их проявится как ненависть к тем, в ком он видит их; остановить эту
ненависть означало бы для него окунуться в искушения, которым он пока
еще не готов противиться. В ходе его развития с постепенным удалением
от опасности поддаться искушению он будет ненавидеть грех, но сочувственно
жалеть грешника. Он не может себе позволить отказаться от ненависти ко злу
до тех пор, пока не станет святым.

Когда мы чувствуем в себе отвращение по отношению к какому-либо
человеку, то можем быть уверены, что в нас сохраняются некоторые следы
того, что нам не нравится в нем. "Я" замечая опасность, отстраняет свои
оболочки. Совершенно не пьющий человек чувствует меньшее отвращение
к пьянице, чем человек, воздерживающийся от алкоголя, но иногда не
соблюдающий меру. Чистая и непорочная женщина чувствует меньшее
отвращение к своей падшей сестре, при соприкосновении с которой менее
благочестивые одергивают свою юбку. Достигнув совершенства, мы будем
любить как праведника, так и грешника, и, быть может большую любовь
будем проявлять к грешнику, так как праведник может устоять
самостоятельно, а грешник падет, если не будет любим.

Когда человек поднимается до той точки, когда перестает ненавидеть и
грешника и грех, тогда разрушающая сила - которая среди людей является
ненавистью - становится просто энергией, которую следует использовать
для уничтожения препятствий, загромождающих путь эволюции. Когда
ставшая совершенной мудрость направляет созидательные и разрушительные
энергии, а ставшая совершенной любовь является движущей силой, лишь
тогда разрушающая сила может быть использована без опасности стать
причиной обособления или вовлечения чувств в исконный грех.
Чувствовать себя отличными от других людей является "великой ересью",
так как обособление, когда все развивается к единению, противостоит
Закону. Чувство обособленности является определенно неправильным,
независимо от того ведет ли оно к тому, что человек чувствует себя
более добропорядочным или более грешным. Совершенный праведник
настолько же отождествляет себя с преступником, насколько и с другим
праведником, ибо и преступник и праведник одинаково мужественны, хотя
и находятся на различных стадиях эволюции. Когда человек начинает
чувствовать таким образом, он соприкасается с жизнью Христа в
человеке. Он думает о себе не обособленно, а как о едином со всеми.
Для него собственная святость является святостью человечества, а грех
любого - его собственным. Он не выстраивает никакого барьера между
собой и грешником, а разрушает любой барьер, воздвигаемый грешником,
и разделяет зло грешника, одновременно разделяя с ним свое добро.

Те, кто могут чувствовать истину этого "совета совершенства", должны
стремиться по возможности следовать ему в своей повседневной жизни.
В том, что касается менее развитых, то они должны стремиться снести
разделяющую с