я 
только Бабула, подбиравший многочисленные вещи, которые его госпожа всегда 
брала с собой в дорогу. Мадам Куломб повернулась к ничего не подозревающему 
слуге и негромко произнесла дрожащим от злости голосом:
— Пусть она не сомневается! Я обязательно отомщу ей за то, что она не дала мне 
получить мои две тысячи рупий!
Бабула счел сказанное всего лишь обычным для мадам Куломб проявлением ярости и 
даже не потрудился передать их своей госпоже. Вернее, он все же передал их, но 
только тогда, когда эта "месть" уже свершилась.
Перед тем как вернуться в Адьяр, мадам Куломб отделилась от своих спутников, 
чтобы посетить каких-то священников, имена которых она не назвала13.
Однако же, как было известно, еще в 1881 году, когда штаб-квартира Теософского 
Общества находилась в Бомбее, мадам Куломб пыталась продать некоторые "секреты" 
одному из тамошних священников, но в ответ получила отказ14.
Неизвестно, пыталась ли она и на этот раз провернуть что-либо в этом же роде, 
так как она ни с кем не поделилась своими планами.
А в это время в Адьяре Алексис Куломб фактически занял комнаты Е.П.Б. Он 
просиживал там часами, заперев изнутри двери и неизвестно чем занимаясь. На 
расспросы доктора Гартмана он отвечал уклончиво, ссылаясь на то, что дожди 
повредили одну из стен, и он теперь занят ее ремонтом. Ключ от комнаты забрала 
мадам Куломб, и кроме нее и ее мужа туда никто не мог войти.
Однажды, когда доктор Гартман созывал собрание Контрольного Совета, встал 
вопрос о необходимости подыскать подходящее, спокойное место для последующего 
проведения подобных собраний. Вспомнив о предложении Е.П.Б., он порекомендовал 
Совету собраться в ее апартаментах. Однако месье Куломб начал решительно 
возражать против этого.
— Я получил указание от мадам, – сказал он строго, – не позволять никому 
подниматься к ней
наверх до ее возвращения.
Доктор изумленно смотрел на него.
—Но ведь она совершенно ясно дала мне понять, что я могу использовать и ее 
библиотеку, и ее
комнаты, когда пожелаю, – попытался было протестовать он, – и, насколько мне 
известно, то же самое она говорила и Субба Роу, да и другим тоже.
Но Куломб был непреклонен.
—Но я не могу позволить и не позволю, чтобы кто-нибудь вошел в комнату мадам до 
тех пор, пока не получу соответствующее указание лично от нее.
— Но на это уйдут месяцы, если, конечно, мы не воспользуемся телеграфом, – 
продолжал спорить Гартман, – да и вообще, это абсурд.
— Таковы ее указания, – настаивал Куломб, – и я ничего не могу поделать.
Доктор Гартман не поверил ему, однако в данный момент был не в силах что-либо 
предпринять, так как не имел доступа наверх. Совет пришлось собирать в другом 
месте15. Пока шло собрание, Куломб сидел, насупившись, и слушал, однако даже не 
пытался участвовать в дискуссии.
Доктор Гартман тут же написал об этом Е.П.Б., однако ответ от нее пришел только 
через три месяца и содержался в ее письме, адресованном м-ру Лейн-Фоксу, наряду 
с прочей информацией, адресованной самому получателю письма:
"Она [мадам Куломб], – писала Е.П.Б., – пообещала мне, что будет следить за 
порядком в моих комнатах, испросив у меня позволения предоставить в ее 
распоряжение ключ, а также возможность ей, и только ей одной, следить за ними. 
Узнав, что я позволила доктору Гартману использовать мои книги и мой рабочий 
стол, она подняла шум и заявила, что если я позволю хоть кому-нибудь еще 
входить в свои комнаты, то она уже ни за что не сможет отвечать, "Святилище" 
будет осквернено и т.д.".
Е.П.Б. вложила в конверт и полученное ею от мадам Куломб угрожающее письмо, в 
котором последняя предостерегала ее от возможных "последствий вторжения"16.
"Это объясняет, – писал впоследствии доктор Гартман в своем Отчете, – как мадам 
Куломб удалось заполучить весь верхний этаж. Куломбам он был совершенно 
необходим для успешной реализации своих планов".
Историк более позднего времени описывает эти события следующим образом:
"Очевидно, что Алексис Куломб тут же принялся делать всевозможные отверстия, 
отодвигающиеся панели и потайные двери в стене между спальней Е.П.Б. и так 
называемой "Оккультной комнатой", в которой висело переносное Святилище. Это 
Святилище представляло собой нечто вроде "астрального почтового ящика", в 
котором помещались два портрета Учителей. Вскоре он убедился в том, что эта 
работа – намного сложнее, чем ему поначалу представлялось.
Проведенные впоследствии тщательные исследования показали, что его панели и 
потайные двери открывались с большим трудом, и если бы ими и в самом деле 
пользовались, то они немедленно были бы обнаружены"17.
Если бы мадам Куломб умела держать язык за зубами, то ее мужу, возможно, 
удалось бы создать и более убедительные приспособления и подорвать репутацию 
мадам Блаватской и ее коллег в глазах общественности гораздо основательнее, чем 
это у него получилось. Но, к счастью, однажды, желая посмеяться над Дамодаром, 
она заявила ему, что именно мадам Блаватская приказала ее мужу устроить все эти 
потайные двери.
С ее стороны это было большой ошибкой. Дамодар тут же опубликовал свое 
официальное заявление:
"Вечером 7-го марта 1884 года я обратился к м-ру Куломбу с просьбой разрешить 
мне войти в комнату мадам Блаватской; он ответил, что не может удовлетворить 
мою просьбу, ибо получил от мадам наистрожайшие указания насчет комнат, книг и 
т.д. и что на него возложена полная ответственность за них.
Мадам Куломб неоднократно заявляла, что мадам Блаватская обидела ее и что она 
собирается ей "отомстить"... Она