ны 
этой парочки. Но когда она обратилась к своему Учителю – Махатме М. – с 
вопросом о том, благоразумно ли принимать у себя дома двух таких "врагов", он 
ответил: "До тех пор пока в Теософском Обществе будут хотя бы три человека, 
достойных благословения Господа нашего, его нельзя будет уничтожить... Они 
голодны и бесприютны; приюти и накорми их, если не хочешь разделить с ними их 
карму"4.
Домашний конфликт, расколовший теософскую общину, похоже, завершился с отъездом 
мисс Бейтс и м-ра Уимбриджа; облегченно вздохнув, Е.П.Б. и Полковник могли уже 
с некоторым оптимизмом смотреть в будущее, садясь 27 августа в вечерний 
почтовый поезд.
И все же одна проблема еще продолжала существовать и преследовать их в течение 
некоторого времени. Она заключалась в абсурдном подозрении со стороны 
правительства, что Общество якобы преследует какие-то политические цели и что Е.
П.Б. – русская шпионка; установленная по причине этого подозрения слежка – 
грубая и оскорбительно явная – была для них настоящим мучением, хотя они и 
пытались не принимать происходящее близко к сердцу. Они не сомневались в том, 
что и во время отъезда за ними тоже следили и любой из едущих вместе с ними 
пассажиров вполне мог оказаться приставленным наблюдателем5.
В пути их подстерегала еще одна неприятность. В Мируте они встретились со Свами 
Даянандом, лидером "Арья Самадж" – индийского движения, действовавшего с союзе 
с Теософским Обществом.
Свами становился все более и более придирчивым и даже написал полковнику 
Олкотту резкое и язвительное письмо. Они обнаружили в Свами большую перемену, и 
несколько дней ушло на бесплодные и, казалось, бесконечные дебаты относительно 
все более расходящихся между собою взглядов. Это было началом будущего раскола, 
результатом которого стало соглашение о том, чтобы каждое Общество следовало 
своим путем и не несло никакой ответственности за действия другого6.
Выехав из Мирута к вечеру 30 августа, теософы добрались сперва до Амбалы, где 
им пришлось ждать почти до полуночи, прежде чем они смогли отправиться дальше.
Всю ночь, в компании нескольких индийских друзей, они ехали по горной дороге, 
используя дакгхари – продолговатые, деревянные транспортные средства, 
напоминающие большие паланкины на колесах. Еще пять часов пришлось ждать в 
местечке под названием Калка, а остаток пути до Симлы они проделали в тонге – 
двухколесной повозке на рессорах, в которой могли ехать, включая возницу, сразу 
четверо человек.
В Симлу они приехали уже на закате. У въезда в город их встретили слуги 
Синнеттов с джампанами – стульями на длинных шестах, которые несли носильщики, 
– это средство передвижения было гораздо удобнее, чем те два, на которых они 
проделали путь от Амбалы. "Вскоре, – рассказывает Полковник, – мы оказались под 
гостеприимной крышей у наших добрых друзей Синнеттов, где нас ждал радушный 
прием"7.
На следующее утро они обнаружили, что дом Синнеттов расположен на вершине горы 
и что из его окон открывается чарующий вид. Вдалеке покрытые лесами горы 
вздымали свои вершины в безоблачный, лазурный небосвод; пять рек, протекающих в 
округе, были похожи на серебряные ленты, лежащие посреди зеленого вельвета; а 
вблизи были видны "резиденции большинства тех высокопоставленных 
англо-индийских сановников, которые управляли этой гигантской империей"8.
После завтрака из детской привели четырехлетнего Денни Синнетта 
поприветствовать гостей. Это был болезненного вида ребенок, выглядевший к тому 
же чересчур серьезным, но его улыбка, которой он ответил на улыбку взявшей его 
за руки Е.П.Б., мгновенно развеяла возникшие было в ее сердце сомнения, и это 
сердце, всегда ласковое к беззащитным и нежным созданиям, было покорено 
навсегда. Его манеры были изысканны и на удивление солидны, а поклон перед 
возвращением в детскую –скромным и милым.
— Чудесный мальчик! – сказал Полковник, мысленно сравнивая достоинства 
воспитания, полученного здесь этим английским ребенком, с несколько 
беспорядочной воспитательной системой, принятой в его собственной стране, и 
прикидывая, которая из них являлась более предпочтительной с точки зрения 
эволюции личности, – полковник Олкотт на все смотрел глазами философа.
— Благодарю вас, – сказала миссис Синнетт, провожая обожающим взглядом 
маленькую фигурку своего сына, поднимавшегося вверх по лестнице, доверчиво 
держась за руку своей няни. – Мне кажется, индийский климат ему не совсем 
подходит. Он такой слабенький.
Е.П.Б. молчала. Ее вдруг посетило мрачное предвидение: злой рок окружал 
мальчика, подобно зловещему туману; его детским задаткам так и не суждено было 
расцвести; достигнуть зрелости ему так и не удалось. Впоследствии ее отчасти 
утешало только то, что Махатма К.Х. сам опекал ребенка и даже прислал локон 
своих волос, чтобы тот носил их обвязанными вокруг шеи ради поддержания своего 
здоровья9.
Пэйшенс Синнетт, извинившись, ушла, чтобы отдать слугам распоряжения на день, а 
м-р Синнетт пригласил гостей на веранду, с которой открывался такой чарующий 
вид на окрестности. Он показал им гору Джакко Хилл, на которой была расположена 
резиденция Хьюма, а также обратил их внимание на крошечные фигурки, 
передвигавшиеся далеко внизу по улицам, – свидетельство того, что город уже 
пробуждался навстречу новому дню.
Выполнив таким образом положенные данному случаю любезности, м-р Синнетт 
тактично перевел разговор на тему, которая, несомненно, представлялась ему 
очень важной.
?Я надеюсь, дорогие друзья, – сказал он сердечно, – вы ни в коем случае не 
будете считать
этот визит деловым. Забудьте обо всех своих проблемах, просто отдыхайте в свое 
удовольствие. Я по себе знаю, что небольшая передышка во время тяжелой работы 
может оказаться весьма полезной.
Полковник пробормотал что-то в знак согласия, а Е.П.Б. восторженно отозвалась: 
"