таких случаях оказывается беспомощен или вызывает конфликт именно в силу своей 
противоречивости. Решение приходит лишь после тяжелых переживаний, после 
страданий, когда душа разрывается между двумя противоположностями. И тогда 
возникает та самая безошибочная уверенность, которая превосходит все прежние 
варианты выбора по ясности и силе. Она не только придает человеку силы, 
необходимые для принятия прежде невозможного решения, но и помогает ему 
переносить часто трудные последствия этого стойко и без колебаний.
    Ибо рассчитывать на то, что «все кончится хорошо», если мы последуем 
внутреннему голосу, не приходится. Во всяком случае, в плане возможных  потерь. 
За свой выбор Антигона в конце концов расплатилась жизнью.
    «Хорошего» же здесь лишь то, что мы теперь абсолютно уверены в своем выборе 
и готовы к любым трудностям на дальнейшем пути. Однако Vox Dei звучит не только 
в случае подобного конфликта. Он может прозвучать и вдруг, что называется, на 
ровном месте, подсказав неожиданный шаг, который, кстати, как раз и может 
привести к конфликту. Если вспомнить, как в Библии глас Божий повелел пророку 
Осии взять в жены блудницу (Ос. 1:2) — представляете, как смотрели в те времена 
на такие браки? — то можно понять, сколь непривычным и общественно неприемлемым 
может оказаться подобное решение. Отсюда ясно также, что Умеренность — это 
отнюдь не беззаботность. Эта карта не означает умеренного темпа или 
посредственности, и уж во всяком случае, не предполагает и не допускает 
нерешительности, а предлагает каждому найти свою верную меру, идти своим и 
только своим путем, хотя и не избавляет от критических столкновений.
    
    Ключевые слова к карте Умеренность:
    архетип — Проводник Душ;
    задача — довериться верховному водительству, найти свою верную меру;
    цель — безошибочная внутренняя уверенность, достижение середины и 
целостности;
    риск — последовать ложному внушению, посредственность;
    жизнеощущение — помощь со стороны некоей мощной силы, гармония, свобода, 
здоровье.
    
    
   В царстве теней
    
    Солнце достигло надира, своей полуночной точки, и должно встретиться теперь 
с силами тьмы. Да и сам герой тоже вошел в самую темную область своего 
путешествия. Здесь, в лабиринте Подземного царства, скрыто сокровище, томится 
прекрасная пленница, растет волшебный цветок или что там еще герой должен найти 
и отбить у злого чудовища, страшного дракона или коварного врага.
    В этих образах мифы и сказки описывают ту угрозу, которая таится в 
бессознательном, и мы ощущаем эту угрозу всякий раз, когда соприкасаемся с ним 
по-настоящему, а не просто размышляем на эту тему в тишине и покое. Настоящая 
встреча с бессознательным часто вызывает страх и даже панику, недаром К.-Г. Юнг 
сравнивает такую встречу с временным умопомешательством. «Анализировать 
бессознательное как пассивный объект, — пишет он далее, — интеллекту не 
составляет труда, ибо это соответствует его рационалистическим ожиданиям. 
Выпустить же бессознательное на волю, воспринять его как реальность превосходит 
отвагу и способности среднего европейца. Он предпочитает не понимать таких 
вещей. Для слабых духом это и вправду лучше, потому что вещи эти небезопасны». 
Однако в этой точке пути мы именно и должны встретиться с темной стороной своей 
сущности лицом к лицу.
    Поскольку дьявол на христианском Западе был объявлен summum malum, то есть 
суммой или средоточием всякого зла, он объединил в себе все теневые аспекты. 
Вот почему и эта карта столь многозначна, и архетип Диавола нельзя свести к 
какому-то одному знаменателю.
    В любом случае Диавол символизирует нечто «неслыханное», причем в обоих 
смыслах слова. Это и вещи, о которых мы никогда в жизни не слыхали, и в то же 
время все то, что мы считали неслыханным, то есть для себя совершенно 
невозможным — то поступки, мотивации, желания, намерения, мысли, качества, 
которые вызывали у нас возмущение или отвращение, которых мы стыдились и 
обнаруживали до сих пор только у других, зато на удивление часто, и всегда 
строго осуждали. Те привычки, черты и взгляды, так раздражавшие нас в других, 
которые вдруг оказались не просто присущими нам самим, но нашей неотъемлемой 
частью — а мы-то радовались, что у нас их нет и быть не может. Здесь, в 
сумрачном Царстве Теней, живет все то, что нам удалось вытеснить из сознания до 
такой степени, что его как бы и не стало совсем. Это то, что всякий раз 
вызывает у нас страх, когда напоминает о себе. То, чего мы стыдились бы до 
мозга костей, если бы нас на этом «поймали» — да даже если бы мы сами «поймали» 
себя на этом. И вот теперь мы должны все это не только признать за собой, но и 
принять как должное. Ничего удивительного, что решаемся мы на это лишь с 
величайшим нежеланием, страхом и отвращением.
    Замечательное по силе и выразительности описание такого беспощадного 
самоосознания, в буквальном смысле слова саморазоблачения, которое любому могло 
бы послужить образцом, принадлежит Альберу Камю. В повести «Падение» он 
рассказывает об элегантном, преуспевающем и уважаемом адвокате, принадлежащем к 
самым что ни на есть высшим кругам общества и считающим себя безупречным во 
всех смыслах. Однако однажды вечером, идя по совершенно безлюдному мосту, он 
вдруг услышал позади себя смех. Потом смех повторился еще и еще, и больше уже 
не покидал его, пока не заставил осознать горькую правду, увидеть свое истинное