всегда), и именно поэтому Юнг предупреждает: «Непременным условием успеха такой 
техники воспитания анимы является полная откровенность по отношению к самому 
себе и полное отсутствие предубеждения к тому, что может сказать тебе двойник». 
Эти диалоги учат сознание воспринимать образы и сигналы бессознательного, чтобы 
использовать и претворять их в практической жизни.
    Если взглянуть, с какими картами соседствует Аркан Умеренности, то будет 
ясно, что он не обещает ни покоя, ни набожной благостности. Недаром в Таро этот 
Аркан находится между Смертью и Диаволом. При чем тут Диавол, понять нетрудно. 
Одно из значений Диавола — неумеренность, то есть прямая противоположность 
Умеренности, означающей знание меры. Так эта пара карт описывает процессы, 
задуманные с верной мерой («семь раз отмерь»), а потом так или иначе 
выливающиеся в «недо» или «чересчур». Но тут стоит взять обе карты, окружающие 
Умеренность, чтобы увидеть неожиданное решение этой проблемы. Смерть означает 
конец, прощание, отказ от чего-то навсегда, то есть, в сущности, пребывание в 
рамках меры, воздержание. Диавол же означает полный отказ от меры и желание 
получить еще. Умеренность, попав между двумя этими Арканами, показывает, что 
верная мера находится между воздержанием и неумеренностью. Именно поэтому 
придерживаться верной меры всегда так трудно. Вот почему большинству из нас 
легче либо просто отказаться от шоколада (воздержание = Смерть), либо уж 
сожрать зараз целую упаковку (алчность = Диавол), но отломить и съесть один 
кусочек — о нет, это слишком трудно (а это и есть Аркан Умеренности). В том-то 
и заключается смысл Аркана Умеренности: не отказывайся ни от чего, не избегай 
искушений, но не жадничай и не впадай в зависимость. Выработать и сохранять 
такое отношение к жизни, конечно, труднее, чем лицемерно «возвышаться» над 
искушениями, изображая отсутствие интереса, отказывая себе во всем и сохраняя 
позицию примерного ученика и круглого отличника. Нет, довериться проводнику 
означает целиком и полностью отдаться жизни, лишь не зацикливаясь на отдельных 
ее эпизодах.
    Нумерологическая сумма связывает Умеренность (XIV) со Жрецом (V). Если Жрец 
— это наставник, подготавливающий героя к путешествию во внешний мир, то 
Умеренность — его проводник в путешествии через ночь. Жрец — это путь к 
осознанию своей отдельности, обособленности от общего целого, символически 
обозначаемого как первородный грех (см. с. 51), а Умеренность — проводник, 
ведущий нас обратно к целому или, как говорят идущие духовным путем, от гибели 
к спасению. Наше понятие «греха», восходящее к еврейскому хет и греческому 
амартия, первоначально означало «отступление от истинной цели». Именно в этом 
смысле проводник ведет нас от «греха» к «истинной цели», которой является 
Самость. Если Жрец дал герою кодекс морали и общественного поведения, благодаря 
которым тот и достиг настоящего этапа пути, то теперь герою придется 
руководствоваться лишь этой высшей целью, воплощаемой его собственной, уже 
достаточно зрелой совестью, как единственной силой, способной вести его дальше.
    В отличие от всех прежних, когда-то столь надежных критериев, проводник 
выбирает не между  верным и неверным, высоким и низким, полезным и бесполезным, 
дорогим и дешевым или, допустим, приятным и не приятным. Здесь, на этом этапе, 
теряет смысл даже различие между добром и злом, которому когда-то учил героя 
Жрец, ибо зрелое сознание уже понимает, что ничто в этом мире не бывает только 
злым или только добрым – все решает мера. В умеренной дозировке и смертельный 
яд становится лекарством, а излишек добра скоро превращается в свою 
противоположность.
    Единственным критерием служит теперь совпадение или несовпадение любого 
внешнего раздражителя с тем, что говорит внутренний голос, чей выбор 
безошибочен. Этот Vox Dei (Глас Божий), как его часто называют, описывается у К.
-Г. Юнга как негромкий внутренний голос, подсказывающий «этически верную 
реакцию», способ действия, который может и не совпадать с законами или 
моральными требованиями общества. Это, конечно, может быть чревато 
последствиями, поэтому для принятия таких решений необходимо действительно 
развитое сознание, не увлекающееся пустыми мечтаниями и умеющее отличать позывы 
самолюбия, самомнения и самовнушения или банальную жажду власти от подлинных 
велений свыше. Именно поэтому принимать такие решения нам предлагается лишь 
теперь, когда Эго уже преодолено. Когда ясно, что герою тем самым предлагается 
не карт-бланш на псе, что ему в голову взбредет, что, кстати, тоже является 
экзаменом для личности, достигшей этой стадии развития: что тобой движет, 
высший ли голос или позывы все того же неуемного Эго, возможно, сумевшего 
переодеться в «белые одежды» высших сил. Недаром рядом с этой картой стоит 
Диавол, предупреждающий пас не путать желаемое с действительным, как о том 
сказано в Новом Завете, и не только в нем: «Не всякому духу верьте, но 
испытывайте духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4:1). Без истинной высшей цели такая 
свобода духа порождает лишь теракты и прочие человеконенавистнические деяния, 
предпринимаемые «во славу имени Божиего». Боже мой, какого? Зрелое сознание 
сразу высвечивает готовность или неготовность человека служить Богу (= высшей 
силе), а не людям, не требуя при этом ни награды, ни славы.
    Именно проводник, этот Vox Dei, указывает тот единственный, 
представлявшийся «невозможным» путь к выходу из кризиса или к освобождению от 
овладевшего человеком чувства трагической вины. Таков центральный сюжет 
греческой трагедии, где главный герой неизбежно испытывает чувство вины, будучи 
вынужден выбирать между двумя исключающими друг друга необходимостями. Так, 
Антигоне приходится выбирать между долгом сестры, обязанной похоронить тело 
убитого брата, Полиника, и необходимостью повиноваться отцу, запретившего ей 
хоронить его: как бы она ни поступила, чувство вины будет пре следовать ее. 
Моральный кодекс, вложенный в нас когда-то Жрецом в качестве основы совести, в