праздникам и «наштукатуриваюсь» (именно так это оценивают мои подруги).
   Очень люблю гитару, всякие «вылазки» на природу и плохо понимаю людей, 
которые предпочитают не выезжать из дома только потому, что привыкли каждый 
день принимать душ. Я же хочу все испытать и проверить на себе: спуститься в 
пещеру, сходить в горы, прокатиться на лошади, прыгнуть с парашютом, и стараюсь,
 по мере возможности, воплощать свои мечты в жизнь.
   Люблю строить далеко идущие планы. При поступлении в университет, например, 
был четко обдуман следующий шаг: на случай поступления и на случай не 
поступления. Планы на лето я обычно начинаю строить уже предыдущим летом. Все 
конфликты предпочитаю как-нибудь разрешить: не люблю ссориться, но и не люблю 
недомолвок и неопределенности. Стараюсь всегда говорить правду, быть точной, не 
подводить людей, не опаздывать, обязательно приходить, если была такая 
договоренность... Того же жду и от других.
   Обратите внимание на первый абзац этого рассказа: такая привязанность к 
давно прошедшим событиям не случайна, а характерна и для других представителей 
этого психотипа. По-видимому, это своеобразное проявление рациональности, 
«зацикленности» на одном и том же, трудности переключения.
   С другими характерными особенностями ЛИЭ — стремлением испытать и проверить 
себя, с любовью к природе, гитаре и равнодушием к нарядам — мы уже встречались 
раньше.
   При чтении художественной литературы меня в первую очередь интересуют 
конкретные факты в судьбах героев, а их эмоции и взаимоотношения остаются в 
моем сознании где-то на втором плане. Может быть, поэтому я люблю читать 
исторические произведения, в которых можно проанализировать хронологию событий, 
их причинно-следственные связи и логический порядок. Чувства героев для меня 
лишь фон, детали которого зачастую малоинтересны и быстро стираются из памяти, 
остаются лишь факты: что, где, когда произошло и к чему это привело.
   Свои дела я планирую на день, неделю, а часто и на несколько месяцев вперед. 
При выполнении плана на день мне очень важно всегда иметь при себе часы, если 
же их приходится нести в ремонт, то это я ощущаю как большое неудобство. Всегда 
предпочитаю заранее знать, что мне предстоит сделать. Если мне говорят: «Сходи 
в магазин за хлебом», я отвечаю: «Почему мне вчера об этом не сказали, ведь еще 
вчера было ясно, что хлеб на исходе? Если бы я знал, что сегодня придется за 
хлебом идти именно мне, то иначе спланировал бы свое время!»
   Мой рационализм проявляется также и в том, что я никогда не разбрасываю свои 
вещи, а кладу их в строго определенном месте — их потом не приходится искать. 
Если кто-то взял мою вещь и не положил на место, это меня раздражает. Я 
стремлюсь к точности в своих поступках; в схожих ситуациях всегда действую 
одинаково. Например, после прочтения любой газеты я ее аккуратно сворачиваю и 
кладу на стол таким образом, чтобы были видны и заголовок, и дата выпуска.
   Здесь, по всей вероятности, мы имеем дело с усиленным логическим подтипом 
ЛИЭ: очевидна подчеркнутая рациональная обоснованность и повторяемость действий,
 и почти исчезают драгоценные качества ЛИЭ: импровизационная легкость и свобода.

   Со своей будущей женой он познакомился в альпинистском лагере. Вступив в 
брак, они не упускали ни одной возможности, чтобы отправиться в очередной поход,
 пока у них не появилась дочь. Но и рождение ребенка ничуть не отразилось на их 
образе жизни. Как только девочка научилась сидеть, отец сделал ей удобное 
креслице, вместе с которым сажал в рюкзак, так что торчала только голова 
ребенка. Зимой, посадив свою дочь за спину, он лихо спускался с горы на своих 
слаломных лыжах. Позднее эта девочка удивляла всех тем, что уже в 5-летнем 
возрасте могла спуститься с очень высокой горы, причем не зигзагом, как это 
делали слаломисты, а прямо, вытянувшись стрункой вверх и раскинув ручки, как 
крылья, в стороны — как будто летела по воздуху.
   Через два года после рождения ребенка в этой семье появилась еще двойня. 
Тогда отец, приспособив два колеса от велосипеда, смастерил коляску, в которую 
сажал всех своих детишек, складывал рядом рюкзаки, одеяла и прочую необходимую 
утварь, и все их семейство таким образом уносилось в заманчивую даль, слегка 
напоминая цыганский табор.
   Отец для меня всегда был образцом во всем: учился он отлично, все умел 
делать — от заточки ножа до постройки дома. Человек он был очень обязательный: 
никогда не нарушит обещания и не отложит начатое дело на неопределенный срок. 
Сам терпеть не может несобранных и рассеянных людей.
   Он всегда готов помочь, но в дружеской компании никогда не упустит 
возможности над кем-нибудь подшутить, у него отличный юмор, и он всегда ценит 
хорошую шутку.
   Он умеет очень доходчиво мне показать, как и что следует делать. Однажды 
вечером я сидел с книгой, а он взялся застеклять балкон. Видя, что я читаю 
художественную литературу, он позвал меня: «Слышь, Илюха, бросай свою 
беллетристику и пойдем, поможешь мне, заодно и научишься кой-чему: в жизни-то 
мужику все пригодится, а Диккенс подождет». Все подобные вещи я слышу от него в 
легкой форме предложения, а не приказа.
   Обожаю чему-нибудь учиться у отца. Помню, я долго не мог решить пару задач 
по геометрии. Заходит отец в комнату и спрашивает: «Что, арифмометр, сидишь?» — 
«Сижу», — отвечаю я. «Ну, раз так, то иди сюда, вместе посидим». Я охотно 
хватаю тетрадь и иду к отцу. Он тщательно прочитывает условие задачи и молча 
набрасывает решение. Затем объясняет мне решение и советует все подобные задачи 
впредь решать именно таким методом. Эти его методы мне позднее всегда казались 
самыми экономными и красивыми из всех возможных.
   В старших классах школы Д. увлекся слаломным спортом, никогда не пропускал