дет к дезинтеграции и расколу по 
региональному, этническому или какому-либо иному признаку.
  Процесс перехода к демократии чрезвычайно сложен и может потребовать 
нескольких десятилетий. Однако для его успеха существенно, что на 
подготовительной стадии не репрессируются ни свобода 
    213
    
оппозиции, ни избирательное право. Постепенно завершение подготовительной фазы 
демократизации подводит политических лидеров к сознательному решению принять 
существование многообразия в условиях единства нации как реальность и 
институциализировать некоторые важнейшие аспекты демократической процедуры. 
Фактически это означает наступление третьей фазы — фазы решений. В качестве 
примера Ростоу называет "Великий компромисс", достигнутый в 1907 году шведскими 
политиками и базировавшийся на адаптации избирательного права и 
пропорционального представительства. Опять-таки, решение об институциализации 
базовых демократических процедур — лишь одно из возможных решений, рождающееся 
как результат игры целого ряда различных политических сил и отнюдь не 
исключающее, а напротив, предполагающее последующую ожесточенную политическую 
борьбу. И только в результате четвертой фазы, фазы привыкания демократия 
начинает работать как относительно отлаженный и целостный механизм. Это фаза 
учебы для граждан и политических элит, фаза освоения техники демократии и 
приобретения необходимых для ее функционирования навыков и позиций.
    Структурная и процессуальная теории перехода
  В современных теориях демократизации сформировалось достаточно четкое 
разделение между сторонниками структурного и процессуального объяснения 
переходных процессов.
  Структурная теория во многом повторяет аргументы сторонников теории 
модернизации, обновляя их применительно к современной ситуации. В то же время 
сегодня для приверженцев этой теории уже невозможно использовать 
распространенные ранее корреляции между демократизацией и такими факторами, как 
уровень экономического богатства и распределения национального богатства, 
наличие рыночной экономики, степень прочности феодальных пережитков и позиций 
буржуазии и среднего класса, уровень грамотности и образованности, характер 
политической культуры и религиозных традиций, степень развитости гражданского 
общества и социального плюрализма, уровень гражданского насилия и политического 
экстремизма, приверженность элит демократическим ценностям, особенности 
внешнего воздействия и многое другое (9). Аргументы сторонников 
структурнофункционального объяснения демократических переходов приобрели 
значительно более утонченный характер. С, Хантингтон, например, обобщая опыт 
демократических переходов, формулирует следующие ограничения для использования 
такого рода объяснений. Во-первых, пишет он, ни один из названных (и не 
названных) выше факторов не 
    214
    
может считаться исчерпывающим в понимании развития демократии во всех или даже 
в какой-то одной из стран. Во-вторых, ни один из таких факторов не может 
считаться в этом отношении необходимым. В-третьих, демократизация везде 
является результатом комбинации ряда факторов. В-четвертых, такая комбинация 
ведет к установлению демократических устройств, отличающихся от страны к стране.
 В-пятых, волны демократизации содержат в своем основании различные комбинации 
факторов. И, наконец, в-шестых, комплекс факторов, инициирующий волну 
демократического перехода в ряде стран, отличается от того, который ведет к 
последующим изменениям режима в рамках этой волны (10).
  Принципиально иной подход отстаивают сторонники процессуального объяснения 
демократических процессов. Отвергая возможность существования каких-либо 
предпосылок-демократизации, они защищают значимость и уникальность 
национального опыта, а также факторов случайности в формировании социальных и 
политических институтов. Что действительно имеет решающее значение в процессе 
перехода, полагают сторонники этого подхода, так это реально складывающаяся на 
момент изменений политическая ситуация, контекст изменений. То, что делает 
демократию возможной, есть не комплекс тех или иных предпосылок, а сам 
переходный процесс с присущими для него сложностью и непредсказуемостью.
  Так, например, одна из наиболее известных сегодня процессуальных теорий 
подчеркивает роль политических элит в процессе перехода. Именно принимаемые 
элитами (как режимными, так и оппозиционными) решения, выбираемые ими стратегии 
действия прежде всего определяют динамику, а во многом и результаты перехода. 
Пакт, заключаемый элитами, подчеркивалось в ряде исследований этой школы, 
оказывается способным определить правила политической игры, срок действия 
которых будет весьма продолжительным, распространяясь даже на постпереходный 
период (11). Таким образом, акцент в данном случае делается не столько на 
структуры, сколько на процесс и искусство основных политических акторов. 
Макроисторический подход сменяется конкретно-ситуационным анализом, 
сосредоточенным на модальностях перехода и стратегиях политических акторов. 
Конечный результат в данном случае не может быть предопределен, а сам подход 
оставляет значительный простор творчеству элит. Не отказываясь от формирования 
теории перехода, сторонники данного подхода исходят, тем самым, из так 
называемого "волюнтаристического понимания политической демократии" (12). В 
ряде случаев задача э