турно эта тоталитарность ведет к формированию совершенно 
особенного, существенно отличающегося от авторитарного, режима. Архитекторы 
тоталитаризма отдавали себе в этом ясный отчет. Создатели национал-социализма, 
например, проводили существенное различие между их режимом и фашизмом. "Фашизм, 
— писал Геббельс, — ничем не похож на национальный социализм. В то время как 
последний идет вглубь, к корням, фашизм — только поверхностное явление". Дуче, 
по мнению Геббельса, "не революционер, как Гитлер или Сталин. Он так привязан к 
своему итальянскому народу, что ему не хватает широты мирового революционера и 
мятежника". Подобную мысль выразил в свое время и Гиммлер, утверждавший, что 
"фашизм и национал-социализм — это два глубоко различных явления... абсолютно 
не может быть сравнения между фашизмом и национал-социализмом как духовными, 
идеологическими движениями" (56).
  Поэтому фактически, тоталитаризм — это не только режим, понимаемый как 
политическая подсистема или ее специфическое поведение. Это масштабное 
взаимопроникновение власти в общество, результатом которого оказывается 
глубокое ослабление общества, его полуисчезновение. Именно это имеется ввиду в 
звучащих парадоксальными утверждениях, что в Советском Союзе не существовало 
общества и государства. Возникает так называемое "массовое общество" (X. Арендт,
 X. Ортега-и-Гассет), в котором рушатся и слабеют все 
    189
    
имевшиеся прежде социальные перегородки. "Истина в том, — писала X. Арендт, — 
что массы выросли из осколков чрезвычайно атомизированного общества... Главная 
черта человека массы — не жесткость и отсталость, а его изоляция и нехватка 
нормальных социальных взаимоотношений" (57). В этом смысле тоталитаризм можно 
отличать от тоталитарного режима. Тоталитаризм представляет собой не столько 
политическое, сколько социальное образование.
    Угрозы благополучию тоталитаризма
  Тоталитаризм, следовательно, это общество, в котором не существует социальных 
и политических противоречий, где нет партий и конкурентной борьбы за победу на 
выборах, где все являются работниками государства, трудятся для укрепления его 
мощи и равны в своих доходах и социальных притязаниях. Тем не менее, 
тоталитарное общество отнюдь не столь благополучно и неуязвимо, как это может 
показаться на первый взгляд. Угрозы его благополучию могут быть разделены на 
внутренние и внешние.
  Внутренняя угроза тоталитаризму связана с постепенной утратой им 
экономических и социокультурных основ выживания. Каждое общество обладает 
относительной свободой существования вне государства и имеющегося режима. 
Однако тоталитаризм, как никакой другой режим, стремится уничтожить эту свободу 
и поставить общество под свой контроль. Тем самым, тоталитаризм уничтожает и 
все то, что делает общество своеобразным, саморазвивающимся, дышащим и 
функционирующим, — классы, традиции, религию, трудовую этику, семью и т.д. 
Представляя собой рационалистическую, механицистскую утопию, тоталитаризм 
стремится создать "нового человека" — полную противоположность свободной 
демократической личности, полностью предсказуемого и повинующегося режиму 
винтика, "солдата системы". "Новый человек" не должен иметь какого-либо 
внутреннего содержания, отличающегося от предписываемого ему режимом. Его 
трудовая инициатива не должна выходить за рамки той, что регламентируется 
сверху, его политическая активность не может быть ничем иным, кроме как 
одобрением деятельности партийных вождей и иерархов. У "нового человека" не 
может быть и каких-либо иных стимулов трудиться плодотворно и производительно, 
нежели стимулы морально-идеологического характера, ибо, проповедуя аскетизм, 
тоталитаризм отвергает частную собственность и материальное вознаграждение.
  Здесь и кроется главная угроза благополучию, а затем и жизнеспособности 
тоталитарного режима. Будучи вознесенным на олимп власти на волне массового 
энтузиазма и нещадно эксплуатируя этот энтузи
    190
    
азм, режим постепенно, год за годом подтачивает его основания. Обещая людям 
скорое пришествие "светлого будущего", режим переводит сам смысл их 
существования в идеологическое измерение, всячески препятствуя удовлетворению 
их растущих материальных потребностей. Тем самым режим эксплуатирует те людские 
ресурсы, которые не могут быть постоянной основой его стабильности, т.е. 
являются невозобновимыми.
  Лучшим примером здесь является опять-таки советский режим как добившийся 
наиболее впечатляющих результатов на пути к подчинению общества тотальному 
контролю и, одновременно, как режим, потерпевший в итоге сокрушительное 
поражение. Советскому режиму в целом удалось осуществить в обществе глубокие 
социально-экономические перемены, продвинуть его к новым рубежам материальной 
цивилизации. Достигнутые при Сталине экономические результаты нельзя не 
признать значительными. К такому выводу приходит множество советских и 
зарубежных исследований. Более того, по-видимому, именно экономическая 
эффективность режима обеспечила ему столь длительную устойчивость, наделила его 
огромной степенью свободы по отношению к своим подданным.
  Вместе с тем, уже с самого своего возникновения сталинский режим оказался в 
двойственном и потому опасном для себя положении. С одной стороны, функционируя 
в обществе с ослабленной социальной памятью и предпринимая значительные усилия 
по ее окончательному уничтожению, режим был практически бесконтролен и потому 
стабилен. В обществе не было ни одной сколько-нибудь влиятельной социальной 
силы, обладавшей потенциалом стать базой для возникновения политической 
оппози