бвальной формах. В первом случае сохраняется общественная стабильность, а 
элита не деградирует, постоянно совершенствуя свое качественное содержание. 
Элита здесь обладает ка
    60
    
чествами относительной открытости, здоровым механизмом своего 
самовоспроизводства и сохранения своих привилегий. Во втором случае, прежде 
всего в силу закрытости элиты, происходит утрата ею наилучших качеств. 
Разрушается механизм ее постепенного самовоспроизводства,  и в результате она 
может быть пополнена или сменена полностью представителями контрэлиты. Тогда 
вчерашняя элита неизбежно переходит в число представителей неэлиты. Парето, как 
видим, будучи убежденным элитаристом, не допускал только одной возможности — 
пополнения элиты представителями неэлитных слоев общества. Между тем, если 
рассматривать правящую элиту лишь как группу, осуществляющую управление 
обществом, такое развитие событий вполне возможно.
  С именем Парето связывают и иную классификацию политических элит— в 
зависимости от того, какими средствами и с каким искусством осуществляется 
управление. О средствах правления Парето говорит следующее: "Повсюду существует 
управляющий, относительно малочисленный класс, который удерживается у власти 
частично силой, а частично согласием большего подчиненного класса. Различия 
по-существу главным образом в пропорциях силы и согласия; а в отношении формы — 
в способе применения силы и получения согласия". Соответственно, можно выделять 
правительства, которые пользуются преимущественно материальной силой и силой 
других аналогичных чувств ("львы") и правительства, пользующиеся 
преимущественно хитростью и искусством ("лисицы"). Причем, вторые, с точки 
зрения Парето, могут опираться в своей деятельности как на чувства подданных, 
так и на их интересы. Такое разделение весьма близко тому, что будет проведено 
и Максом Вебером в его типологии политического господства.
  Интересную эволюцию элитистская теория проделала благодаря вкладу в нее Р. 
Михельса, который не только показал, что демократия в чистом виде едва ли 
осуществима, но и довел эту идею до определенного логического завершения. 
Изучая политические партии, их функционирование и структуру в условиях 
демократии, Михельс пришел к парадоксальному на первый взгляд заключению: 
провозглашая борьбу с неравенством и защиту интересов общества, эти партии 
воспроизводят жесткую авторитарную, "олигархическую" структуру, которая годится 
лишь для отстаивания своих собственных интересов. Таковы тенденции, 
препятствующие, по его мнению, осуществлению демократии. "Эти тенденции лежат...
1) в сущности человеческой природы, 2) в сущности политической борьбы и 3) в 
сущности организаций. Демократия ведет к олигархии, превращается в олигархию". 
Подобные суждения высказывал и другой известный исследователь политических 
партий М. Острогорский, полагавший, что любая полити
    61
    
ческая организация может превратиться в машину, управляемую кокусом или 
партийной элитой. Однако немецкий социолог полагал такое развитие событий 
совершенно неотвратимым, а выявленную им тенденцию в работе "Социология 
политических партий" (1911) обозначил как "железный закон олигархии".
  Феномен олигархии и олигархической трансформации демократических режимов 
составляет основной вклад Михельса в элитологию и политическую теорию (57). 
Согласно его логике, этот феномен в значительной степени связан с особым 
складом "массового человека", формирующегося в условиях буржуазного общества. 
Оказывая давление на любого типа политическую организацию, "массовый человек" 
помогает свернуть с демократического пути, выдвигает совершенно новых лидеров, 
воплощающих массовые устремления. Задача лидера и элиты — оправдать возлагаемые 
на них задачи, сменить не оправдавшую себя демократическую элиту и сплотить 
нацию путем использования мобилизующего социального мифа.
    Политические идеи М. Вебера
  Элитистов иногда рассматривают как "макиавеллистов", или продолжателей 
традиций политического исследования, связанных с именем великого флорентийца 
(реалистическая ориентация, преимущественный анализ внеинституциональных форм и 
т.д.). С не меньшим, а возможно даже большим основанием на это звание может 
претендовать немецкий социолог, историк, философ и политолог Макс Вебер. Вебер 
также вполне определенно сформулировал взгляд на политику как на борьбу за 
реализацию социальных интересов и отказался от ее рассмотрения в терминах 
"должного" и "желаемого". Ему был также присущ всесторонний, многоаспектный 
анализ социальной и политической реальности. И не случайно до сих пор Вебера 
невозможно представить в качестве защитника, а тем более основоположника той 
или иной исследовательской парадигмы, будь то функциональный анализ, 
феноменология или бихевиоризм. Его идеи не вписываются в школы и направления, и 
практика показывает, что и не могут быть вписаны. Поистине, Вебер, этот 
энциклопедист, интеллектуальный гигант XX столетия сам представляет собой целую 
школу и направление теоретического (причем, отнюдь не только политологического) 
поиска.
  Основной вклад Вебера в изучение политических форм и режимов может быть 
представлен по четырем направлениям.
  Во-первых, Вебер — автор теории легитимности власти, которая в силу своей 
универсальности позволяет, по словам В.Моммзена, осмыслить не только 
современное государство, но, no-существу, "все формы 
    62
    
властных отношений" и обществе (58). Легитимность, согласно Веберу, означает 
признанность власти, ее законность (в неправовом смысле) и выступает в качестве 
гаранта стабильности имеющихся в обществе структур, процедур, решений и 
должностных лиц, "независимо от конкретного содержания их действий". Это 
центральный элемент того явления