дливо заметил 
В.Вильчек, служит обоснованием скорее классового сотрудничества, нежели 
классовой борьбы . Важность этой идеи для интересующих нас целей — ее 
способность стать опорной в анализе экономических и — шире — социальных 
оснований политики. Кроме того, здесь, с нашей точки зрения, принципиально 
заложено понимание той простой истины, что политика есть особый род 
общественной деятельности, требующий профессионализации и специализации не в 
меньшей степени, чем, скажем, экономика или культура.
  — Это, наконец, и формационная идея — главный вклад Маркса в теоретическую 
социологию XIX и XX-го вв. Не приснопамятная истматовская "пятичленка", высшим 
достижением которой было выяснение взаимосвязей "базиса" и "надстройки", а 
взгляд на общество как целостный, универсальный организм, где подчинены друг 
другу, сложно согласованы между собой формы духовной и материальной культуры, 
типы знания, политического и экономического устройства.
  Как видим, каждая из этих идей так или иначе затрагивает экономическую 
подсистему общества, то, что Маркс называл "способом производства". Такой 
подход, конечно же, не исчерпывает собой всего многообразия и богатства 
политической жизни. Но ведь и нелепо было бы рассчитывать на то, что теоретик 
сумеет представить универсальный метод для анализа реальности. Маркс, хотя и 
претендовал на создание такого метода, не был и не мог быть в данном отношении 
исключением из правила. Его анализ бесспорно является по своей 
  * Вильчек В.М. Алгоритмы истории. Философско-социологические очерки. М., 1989.
 С. 42.
  
    41
    
природе политэкономическим, способствующим прояснению многих важных вопросов в 
осмыслении политических режимов. Не освещая подробно идеи "поискового 
марксизма", важно подчеркнуть, что формирование теории политических режимов 
невозможно без актуализации потенциала классической марксистской теории.
  Заслуги классического марксизма не сводятся лишь к продуцированию 
оригинальных теоретических аргументов. Не менее существенно для всестороннего 
рассмотрения режимов принять во внимание тс работы, которые посвящались 
ситуационному исследованию политической жизни. Здесь особенно важны 
политическая публицистика Маркса и Энгельса, письма Маркса с разбором 
политической ситуации во Франции и, конечно, работа "18-е брюмера Луи 
Бонапарта", давшая превосходный анализ нового, неизвестного ранее типа 
политических режимов — бонапартизма. Важность осмысления бонапартизма, его 
социальных основ и особенностей политического функционирования была убедительно 
продемонстрирована XX веком. Режимы бонапартистского толка, т.е. единоличные в 
своем существе, но опирающиеся на народное волеизъявление, были установлены не 
только в России, но и самых разных странах Третьего Мира. Практически везде, 
где произошли революции — в Китае, Кампучии, Иране, ряде африканских стран, — 
сложились благоприятные для возникновения бонапартизмов социальные предпосылки. 
Это и было предтечей установления разновидностей тоталитаризма и популизма.
  Раньше или позднее, но должно было наступить время, когда внутренне 
противоречивый, содержащий в себе свою собственную противоположность, 
классический марксизм распался на две различные, плохо стыкующиеся между собой 
традиции мышления. В теоретический спор вступили представители революционного и 
эволюционного толкования социально-политических реальностей. Со временем этот 
спор породил и два типа политических организаций, два политических течения — 
коммунистов и социал-демократов, отстаивавших в корне отличающиеся тактические 
и программные установки. При этом оба направления претендовали на получение 
права аутентичной преемственности с классическим марксизмом, оба находили в нем 
весомые аргументы и оба были действительно связаны с ним многими нитями.
  
  Одним из наиболее влиятельных направлений радикально-революционного понимания 
классического марксизма стал российский большевизм. Большевизму во главе с его 
вождем В.И. Лениным выпала уникальная роль практического воплощения идей Маркса,
 точнее говоря, тех идей, которые хотя и были препарированы Лениным и Троцким, 
все же во многом брали свое начало в "Манифесте Коммунисти
    42
    
ческой партии" и других классических текстах. В этом смысле с деятельность 
большевиков отчасти напоминает деятельность Цицерона и отцов-основателей США, 
ведь большевикам было суждено не столько закладывать основы нового мышления, 
сколько практически проверять верность теории. Именно эту задачу выполнял в 
свое время Цицерон, опиравшийся в своей практической деятельности на наследие 
античности (главным образом, работы Аристотеля) и Т. Джефферсон, апробировавший 
в своем президентстве положения европейского либерализма (сформулированные в 
работах Локка, Монтескье и других мыслителей). Разница заключается лишь в том, 
что большевики апробовали авторитарный в своей основе марксистский проект, в то 
время как и Цицерон, и первые политики США придерживались принципиально иных 
представлений об оптимальном общественном и политическом устройстве.
  Поэтому работы теоретиков и практиков большевизма (В. Ленина, Л. Троцкого, Н. 
Бухарина, И. Сталина и др.) представляют для исследователя политических режимов 
несомненный интерес, прежде всего, как материалы знатоков функционирования 
коммунистического режима. Заметим здесь, что не только марксизм, но и 
большевизм никогда не были идейно единым течением. Идеологические превращения, 
зигзаги укреплявшегося режима также являются свидетельством его гибкости и 
должны стать предметом изучения в анализе полит