ческих режимов.
  Заслуживает и внимательного исследования та часть большевистского 
теоретического наследия, которая посвящена осмыслению предпосылок революции, 
условий взятия политической власти и — шире — проблематики политического 
перехода. Здесь в этой части содержится бездна интересных и поучительных 
наблюдений о стагнации "старого режима", о распаде новоявленных и плохо 
укоренившихся демократических форм, о формировании социальной коалиции 
противников системы. Ленин выделял, например, целую группу факторов, 
благоприятствующих революции. Характерно, что в качестве одного из таких 
индикаторов нестабильности основатель большевизма рассматривал растущую 
инфляцию.
  Аналитикам также следует обратить внимание на те стратегические и тактические 
установки большевизма, которые, как правило, отличались достаточной гибкостью и 
выдвигались искушенными бойцами, прекрасно разбиравшимися в правилах 
политической игры. Обращаясь к этой части большевистского наследия, было бы 
особенно полезно рассматривать их стратегию и тактику как политическое 
поведение оппозиции, использующей все возможные средства для получения 
достаточной социальной поддержки своей политики. Этот опыт 
    43
    
должен быть изучен с особой тщательностью, исходя хотя бы из того простого 
факта, что это был успешный опыт — большевики добились своего. Здесь помогли бы 
и глубокие работы Л. Троцкого, особенно созданные в период его пребывания в 
оппозиции сталинскому режиму. Троцкистская теория бюрократического государства, 
проводившийся Троцким и его последователями анализ социальных оснований режима 
И. Сталина ("Что такое СССР и куда он идет?" и другие работы) до сих пор не 
оценены по достоинству теоретиками режимов.

  Другое, социал-демократическое или эволюционное понимание марксизма в 
российской мысли связано с именем Г. Плеханова, а в немецкой — с именами К. 
Каутского, Э. Бернштейна, Р. Люксембург и целой плеяды других теоретиков и 
политиков, видящих стратегию и тактику своего движения, мировоззренческие 
позиции принципиально в ином свете. Позднее, в западных странах зародилось и 
развивается академическое направление, не связанное непосредственно с 
какимилибо политическими течениями, будь то социал-демократия или большевизм, 
но сохраняющее преемственность с марксизмом. Теория неомарксистов берет спои 
истоки из работ итальянского марксиста А. Грамши, ранних трудов венгра Д. 
Лукача (прежде всего, его "Истории и классового сознания") и деятельности т.н. 
"Франкфуртской школы", связанной с именами Т. Адорно, Г. Маркузе, М. 
Хоркхаймера и других.
  Неомарксисты неоднородны: работы Г. Маркузе и Г. Бравермана, с одной стороны, 
и работы К. Оффе, Н. Пулантзаса, Ю. Хабермаса, с другой, выдержаны в различной 
тональности и с трудом вписываются в одну парадигму. Стремления Маркузе увидеть 
новый субъект революционного исторического действия в студентах и маргиналах 
существенно отличаются, например, от аргументации Пулантзаса, который полагает, 
что насильственное революционное изменение существующего западного строя вообще 
вряд ли возможно и рассматривает государство не как "репрессивную" силу, а как 
сферу соперничества различных социальных групп. Но так или иначе, это течение 
объединяет между собой принципиально критический взгляд (другое название 
направления — "критическая теория") на современное общество, преимущественный 
акцент на конфликтной стороне социальной реальности и ориентация на постижение 
тех тенденций, которые способны преобразовать данное общество в общество иной 
социальной и политической организации.
  Достоинства этого направления связаны с ориентацией на поиск зон конфликта в 
рамках данного общества. Вряд ли есть необходимость разъяснять специально, что 
такая ориентация лучше, чем какая-либо 
    44
    
иная способна выявить явления, дестабилизирующие политическую ситуацию, 
политический режим, Такая ориентация, хотя и преимущественно в теоретическом 
ключе, способна обнаружить и указать власти те "зазоры", которые образовались 
между обществом и государством и нуждаются в заполнении, дабы не перерасти в 
пропасть, разделяющую управляющих и управляемых. Такая ориентация, наконец, 
обращает внимание исследователя не столько на особенности функционирования 
режима, сколько на имеющиеся (или отсутствующие) предпосылки его трансформации. 
Критическая теория рассматривает власть как потенциальную угрозу для общества. 
В каких бы формах она не существовала, какие бы обличья не принимала, задача 
ученого заключается в том, чтобы демистифицировать Власть и способствовать 
созданию условий для ее оптимального функционирования.
* * *
  Таковы некоторые высказанные в политической философии (к которой мы относим и 
марксизм) идеи, которые нам кажутся уместными при анализе политических режимов. 
Несмотря на то, что печать времени, а иной раз — эмоции, субъективный настрой 
философов нередко мешают разглядеть содержащийся в этих идеях потенциал, 
современный аналитик вряд ли сумеет без них обойтись. Политическая философия — 
не только ценнейший историческо-политический материал или культурное достояние 
человеческой цивилизации, но и несомненное богатство методологии политического 
исследования. Не будет таким уж преувеличением сказать, что все новации 
политической науки (политическая культура, теория коалиций, анализ элит и 
бихевиористские методики) имплицитно содержатся в трудах политических философов.
 Надо лишь внимательно их читать.
    4. ТЕОРЕТИЧ