элементов, помимо «развитого социализма», пришедшего на смену обанкротившемуся 
«коммунизму к 1980 году», «демократизации» и «хозяйственного самоуправления», а 
также уймы чисто пропагандистских лозунгов, было положение о необходимости 
расширения диапазона народнохозяйственного планирования (не только 
«экономическое», но и «социальное»), плюс необходимость опоры планов на более 
солидную научную основу (в пику хрущевскому «волюнтаризму»). А что может быть 
солиднее такой основы, чем прогноз, на который опирается план? Вот тут к месту 
оказался «бум прогнозов», катившийся с Запада. В русском языке появилось слово 
«прогнозирование». Почти одновременно с XXIII съездом КПСС в начале 1966 г. 
заговорили о предплановых прогнозных разработках.
      Идеологическое нововведение проходило отнюдь не безболезненно. Как и 
сегодня, реакция сопротивлялась отчаянно. Прогнозирование и программирование 
отождествлялись с капитализмом, рассматривались как диверсия против 
социалистического планирования. Ожесточенные идейные бои продолжались почти три 
года. Дело доходило до ораторских инфарктов и инсультов прямо на трибунах. Но к 
середине 1968 г. в «директивных органах» вопрос был окончательно решен в смысле 
допущения прогноза не как альтернативы плану, а как разновидности предплановой 
разработки. Осенью того же года появилось соответствующее постановление ЦК КПСС 
и Совмина СССР. Еще раньше было принято решение о создании в только что 
учрежденном тогда Институте международного рабочего движения сектора, а затем и 
отдела прогнозирования социальноэкономических последствий научнотехнического 
прогресса (фактически начал функционировать с января 1967 г.). В конце 1967 г. 
рассматривался вопрос о создании в едином комплексе Института социологических 
исследований, общественного мнения, социального прогнозирования и планирования. 
Спустя год было принято решение ограничиться на первых порах Институтом 
конкретных социальных исследований АН СССР (в разумении, видимо, что 
абстрактные социальные исследования проводятся в институте философии или 
марксизмаленинизма), где предусматривались отделы всех трех указанных выше 
направлений. Весной 1967 г. в одной только Москве насчитывалось более тридцати 
секторов, занявшихся прогнозными разработками, спустя год их оказалось более 
семидесяти, а после упомянутого постановления НК Совмина общее количество 
подобных научных подразделений по стране в целом достигло почти тысячи (точных 
подсчетов произвести было невозможно, так как значительная часть таких единиц 
находилась в составе закрытых предприятий или учреждений). Из них 
приблизительно около 2/3 занимались научнотехническими прогнозами, около 1/4 – 
экономическими, около 1/10 – градостроительными, остальные (социальные, 
криминологические, географические и др. прогнозы) – насчитывались единицами.
      Быстро стали формироваться общественные организации обмена научной 
информацией между работниками в сфере прогнозирования. В 1967 г. образовалась 
секция социального прогнозирования советской социалистической ассоциации и 
научного совета АН СССР по проблемам конкретных социальных исследований, 
Общественный институт социального прогнозирования при Социологической 
ассоциации в составе более тридцати межинститутских рабочих групп, занявшихся 
различными аспектами прогнозирования социальных потребностей общества. Уже в 
первой половине 1967 г. постоянно действующий семинар по проблемам социального 
прогнозирования собрал сначала несколько десятков человек, через месяц – 
несколько сот, еще через месяц – свыше тысячи. Аналогичных масштабов семинары, 
коллоквиумы, симпозиумы, конференции по проблемам научнотехнического и 
экономического прогнозирования собирались в Москве и Киеве. В 1968 г. была 
создана Советская ассоциация научного прогнозирования с почти ежемесячными 
многообразными семинарами, тысячными ежегодными конференциями и даже с 
собственным «толстым» журналом. Счет статьям и докладам по вопросам 
прогнозирования пошел ежегодно на сотни, монографиям (не считая популярной 
литературы) – до десятка и более.
      Как обычно у нас, в мутной воде грюндерства, не обошлось без 
злоупотреблений. В погоне за «штатными единицами», дающими возможность 
лидирующему научному сотруднику выбиться в «заведующие», т.е. из научного 
плебса в научный патрициат (одна из двух основных форм продвижения учёного при 
феодальнокастовой социальной организации науки, считая второй производство в 
следующий научный «чин»), Институт конкретных социальных исследований 
раскололся на враждующие кланы «социологов» и «политологов», разумеется, с 
междоусобицей и внутри каждого клана. Началась холодная «гражданская война», 
похоронившая проекты создания на базе этого института институтов 
социологических исследований, общественного мнения и социального 
прогнозирования. Советская ассоциация научного прогнозирования, вопреки тщетным 
протестам ряда ученых, объединила преимущественно специалистов в области 
научнотехнического прогнозирования. Экономическое прогнозирование обособилось 
в отдельный клан и эта грызня закончилась, конечно же, доносами и катастрофой.
      В 1967 г. во время своих поездок в Париж и Москву Р. Юнгк обсуждал вопрос 
о возможности создания всемирной организации футурологии. Первоначальная идея 
заключалась в учреждении федерации возникших тогда национальных и 
интернациональных футурологических ассоциаций, в частности, общества «Мир 
будущего» (США), «Футурибль» (Франция, Италия, Испания), «Человечество 2000 
года» (страны северозападной Европы) аналогичных организаций, создававшихся в 
СССР и ряде стран Восточной Европы). Однако эту идею оказалось невозможным 
реализовать. Всемирная Федерация исследований будущего была создана лишь в 1972 
году в виде еще одной международной организации, состоящей из нескольких сот 
индивидуальных и нескольких десятков коллективных членов, так что о переговорах 
1967 г. напоминает лишь почетное членство в Федерации их участников и само её 
название.