одного и того же, только в нескольких лицах.
      11. Предопределенность профессии, обычно как бы передаваемой по 
наследству.
      12. За редким исключением, полное отсутствие реальных возможностей 
социального продвижения в более престижные слои общества.
      13. Забитость, приниженность, привычка видеть в каждом приехавшем из 
города (если это не «свой брат» или не нищий) более высокопоставленную личность.

      Сравните все это с условиями жизни в крупном городе, и вы поймете, почему 
у десятков и сотен миллионов людей на Земле такая отчаянная тяга из деревни в 
город. Даже если туда не «выпихивает» открытая или скрытая безработица. А уж 
когда на «сельский синдром» накладывается безработица, поток мигрантов 
приобретает лавинообразный характер. Начинается процесс урбанизации – массового 
переселения людей из деревень в города. А местами и временами он перерастает в 
гиперурбанизацию – форсированное скучивание многомиллионных масс людей в 
крупных и сверхкрупных городах с образованием мегаполисов – гигантских 
городских агломераций, собирающих десятки, а в перспективе и сотни миллионов 
человек на сравнительно небольших территориях. Именно такое перерастание и 
происходит сегодня в России, а также в ряде других республик бывшего СССР. 
Попытаемся разобраться основательнее в его причинах и следствиях.
      Урбанизация в той или иной мере характерна для всех или почти для всех 
развивающихся стран, кроме совсем уж слаборазвитых, «застойных» регионов. С 
этой точки зрения, Россия, безусловно, относится к развивающимся странам (ее 
называли «Индия с германской армией»). По мере перехода развивающейся страны в 
ранг развитой процесс постепенно замедляется и со временем переходит в прямо 
противоположный – дезурбанизацию: столь же массовый выезд большинства 
состоятельных семей в пригороды или даже «на лоно природы» (если машиной 
нетрудно добраться до города в психологически приемлемые сроки). Тем самым 
пытаются совместить преимущества сельского и городского образа жизни: чистый 
воздух, доступ к природе, тишина, возможность соседского общения и т.п. – с 
одной стороны, бытовой комфорт и «городская» работа – с другой. В Советском 
Союзе этот процесс только начинался: жить с комфортом за городом, а работать 
приезжать в город практически могла только верхушка деятелей политики, науки, 
искусства. Сегодня он продолжается (с той лишь разницей, что в него включается 
верхний слой легализованной буржуазии), но по масштабам и темпам его во много 
раз перекрывает инерционный процесс урбанизации, переходящей в гиперурбанизацию.

      Каков социальный эффект? Напомним, что в Советском Союзе деревня была 
разорена и принижена самым варварским образом, сопоставимым с нашествием 
иноземных захватчиков. Начиная с правления Хрущева, этот гнет постепенно 
ослаблялся, но не до такой степени, чтобы положение жителей села уравнялось с 
положением горожан. Несравненно хуже остались жилищнобытовые условия, зарплата,
 уровень коммунальнобытового, торгового, культурного, медицинского 
обслуживания, а также возможности образования детей. Добавьте сюда бездорожье, 
плохой общественный транспорт, полное засилье местных квазимафиозных 
(«начальство») и открыто мафиозных («снабжение») структур, традиционное 
принижение сельского жителя любой высокопоставленной персоной. Помножьте на 
инерцию сложившегося устойчивого стереотипа в сознании молодого человека: чтобы 
«выбиться в люди», надо уезжать в город. И вы поймете, почему маховик 
урбанизации продолжает раскручиваться с большой силой.
      Вообщето, в деревне и не надо особенно много народа. Но только когда 
достигнут уровень комплексной механизации сельского хозяйства, переходящий на 
уровень комплексной автоматизации и компьютеризации, когда одна фермерская 
семья способна прокормить себя и еще хотя бы полсотни городских. Но когда 
механизация еще далеко не комплексна и сельская семья, помимо себя, способна 
прокормить (да и то, так сказать, частично, впроголодь) лишь полдесятка 
городских, на селе требуется несколько миллионов фермеров, а пока их всего 
несколько десятков тысяч (если считать только сравнительно высокорентабельные 
хозяйства), с постепенным переходом на порядок сотен тысяч. Что касается 
колхозов и совхозов (под разнообразными новыми названиями), то без них пока не 
обойтись, но ясно, что они держатся лишь на привычке к «трудовой повинности» 
старших и отчасти средних поколений. С молодежью этот номер не проходит, и на 
дальнюю перспективу такая форма организации сельскохозяйственного труда, можно 
сказать, обречена на исчезновение. Вот почему массовый отток из села в город 
наиболее активной части сельского населения означает при сложившихся условиях 
отставания комплексности механизации сельского хозяйства всего лишь дальнейшую 
деградацию села – ничего более.
      Но, может быть, этот приток идет на пользу городу, и деградация села 
компенсируется расцветом города? Ничего подобного! Дело в том, что «сельский 
синдром» имеет свой антипод – «городской синдром», с менее ощутимым для 
человека, но социально столь же, и даже более, негативными чертамисимптомами:
      1. Соблазн тунеядства, реальная возможность прожить в городе (во всяком 
случае, в крупном городе), месяцами и годами (в принципе даже всю жизнь) не 
занимаясь никаким трудом. Это ведет к прямому моральному разложению если не 
родителей, то наверняка их детей.
      2. Возможность бытового потребительства, т.е. полной ориентации во всех 
житейских мелочах только на сферу обслуживания. В результате появляются целые 
поколения инфантилов, не способных к элементарному самообслуживанию, с 
соответствующими сдвигами в психике.
      3. Возможность культурного потребительства и появление целых толп