ираться на примитивный реализм, касающийся 
определенных сущностей. Она должна основываться на тех возможностях объяснения, 
которые присущи самим теориям.
      Некоторые авторы развивают этот тезис значительно дальше, выходя за 
пределы того, с чем я готов согласиться. Пьер Бурдье, например, 
      [154]
доказывает, что любое "научное исследование" должно предваряться ритуальным 
уточнением: "Все происходит так, как если бы..."21. С довольно отличных от 
Бурдье позиций критической теории Норман Стокман атакует "...реалистское 
предположение о том, что теоретические понятия общественных наук соотнесены с 
"объектами теории" тем же способом, что и понятия естественных наук. Но 
рефлексивность обыденного языка, с которым неразрывно связаны понятия 
социальных наук, делает невозможной формулировку общепризнанных и дающих 
возможность однозначной демонстрации критериев для определения референтов 
теоретических понятий "22 .
      Не углубляясь в детали, с моей точки зрения, упомянутые авторы 
преувеличивают существующие различия. Раз уж мы признали особый характер 
теоретизирования в социальных науках, ничто теперь не мешает нам увидеть, что 
они, в конце концов, смогли разработать некоторое количество теоретических и 
объяснительных конструкций, которые обладают значительной ценностью, будучи 
основаны на пусть и предварительном, но вполне широком по масштабу обобщений 
понимании социальных структур и механизмов. Это можно проиллюстрировать в 
терминах реалистского понятия каузальных возможностей: многие имеющиеся у людей 
возможности причинного влияния на события поддаются пониманию лишь в контексте 
социальных структур, в которых люди участвуют. Я могу без всякой посторонней 
помощи дотронуться до кончика собственного носа, но мне не удастся в одиночку 
сделать телефонный звонок, выдать чек, присвоить ученую степень или объявить 
войну. Аналогичным образом, мотивы, по которым я выписываю чек, отличны от 
мотивов существования банковской системы.
      Позвольте мне несколько конкретизировать эту концепцию посредством 
критического анализа редукционистской программы, известной как 
"методологический индивидуализм". Эта программа утверждает, что наиболее 
фундаментальные, "исходные" социологические объяснения должны формулироваться в 
терминах индивидуального действия. Этот принцип, как мы уже видели, играет 
существенную роль в микроэкономической теории, в веберовской социологии и в 
более недавних феноменологической и этнометодологической исследовательских 
программах в области социологии и социальной психологии. По сути, все эти 
программы смешивают 
      [155]
один аспект сложного процесса с процессом в целом. Курс обмена валют в рыночной 
системе, где разрешены его колебания, есть результат множества индивидуальных 
трансакций, в которые вовлечены разнообразные деятели-акторы - от частных лиц 
до центральных банков. Сейчас представляется тривиально истинным то 
обстоятельство, что действия, скажем, Английского банка, покупающего фунты 
стерлингов в целях поддержания курса, осуществляются каким-то уполномоченным 
индивидом, посылающим телекс или делающим телефонный звонок, но все это не 
имеет никакого практического значения для объяснения действий Банка. Только 
фетишизация непосредственно наблюдаемого могла бы заставить нас утверждать, что 
"именно здесь (в поступках индивида) реализуется социальное действие".
      Самыми интересными действительно являются случаи, кода мы сталкиваемся с 
необходимостью "развернуть" сложное социальное действие и проанализировать 
решения индивидуальных деятелей. Рассмотрим, например, случай классовой, 
этнической или половой дискриминации в сфере занятости. Если уж мы обнаружили 
резкие диспропорции в представленности женщин или этнических меньшинств на 
некоторых рабочих местах, .мы захотим узнать, как осуществляется процесс 
дискриминации. И снова тривиально верным будет утверждение, что он происходит в 
форме принятия работодателями решений о найме либо отказе нанимать конкретных 
индивидов (или категории индивидов). Однако то, в какой мере такие решения 
объясняют процесс дискриминации, будет решающим образом зависеть от другой 
особенности ситуации, а именно - осуществляют ли работодатели дискриминацию ad 
hoc или из принципа применительно к кандидатам с одинаковой квалификацией (и в 
последнем случае, основывают ли они этот принцип на собственных предрассудках 
или предрассудках, которые они приписывают своим сотрудникам, покупателям и т.п.
); либо же общественное распределение квалификационных ресурсов таково, что оно 
мало отличается от результатов прямого выбора между равно-квалифицированными 
представителями среднего класса и рабочих, черными и белыми, кандидатами 
мужского и женского пола. В последней ситуации объяснение наблюдаемых 
диспропорций потребует еще более углубленного анализа, учитывающего структуру 
образовательной системы и т.д. Иначе говоря, оправданность преимущественного 
интереса к индивидуальным действиям и решениям будет зависеть от структурных 
      [156]
особенностей ситуации. Разумеется, она будет зависеть также от природы нашего 
интеллектуального интереса: некоторые социологи интересуются преимущественно 
микропроцессами и в общем, и в частном случае, - тогда как другие 
заинтересованы в макроисследованиях. Следует, однако, совершенно ясно заявить, 
что здесь нет никаких оснований для того, чтобы раз и навсегда избрать либо 
микро-, либо макроподход.
      Этот же аргумент, касающийся уровня, на котором дается объяснение, 
применим и к "классическому диспуту" между поборниками "объяснения" или 
"понимания". Поиск естественнонаучных законов, управляющих жизнью общества, 
подвергнутый формализации в ортодоксальной доктрине закона-объяснения, вынуждал 
социологию и другие общественные науки стремиться к нереалистическому идеалу 
социальной теории и объяснения. Принимая его, социологи неверно трактовали св