По мнению автора, различные школы отличаются друг от друга тем, на какой 
из этих двух аспектов делается ударение: так, всякий эмпиризм (а в известной 
мере с ним отождествляется позитивизм) делает акцент на первом аспекте, в то 
время как собственно эпистемология (здесь термин употребляется не для 
обозначения раздела науки, а для обозначения тенденции, течения) — на втором 
аспекте. Но весь смысл рассуждений сводится к тому, что позитивизм и 
эпистемология различаются отнюдь не только в методологии, за этим различием 
стоит и различие в социальной ориентации науки. Следствием позитивистского 
подхода, считает Израэль, является «нейтральная» позиция ученого, причем 
«нейтральность» хотя и провозглашается как принцип, в действительности за ней 
скрыта консервативная социальная позиция. Напротив, эпистемология как 
определенный методологический принцип влечет за собой позицию рациональной 
критики Человека или Общества. Конструктивность эпистемологического подхода 
автор иллюстрирует позицией Маркса, в частности его идеей практики, 
представленной в «Тезисах о Фейербахе» [op. cit., p. 128].
     Таким образом, любая социальная позиция социальной науки обусловлена тем 
Образом Человека и Образом Общества, которые приняты благодаря господству 
определенных принципов методологии. В современных социальных, в том числе 
социально-психологических, теориях Израэль усматривает наличие трех позиций по 
вопросу об отношении субъекта и объекта (или по вопросу о понимании природы 
человека): человек как объект, человек как объект и как субъект (Маркс), 
человек как субъект. В зависимости от того, какой из этих «образов» принимается,
 решается вопрос и о роли социальных наук в обществе. Если, как это свойственно 
бихевиористской традиции, значимыми объявляются только реакции на внешние 
стимулы и человек предстает как объект, социальная наука неизбежно приобретает 
лишь инструментальный характер, ей предписывается задача обеспечить наиболее 
эффективную систему манипуляций поведением человека, разработать основы 
менеджеризма.
     С другой стороны, в современных социальных науках сложилась 
противоположная тенденция — рассматривать поведение человека лишь с точки 
зрения его ориентации на этические нормы, подчеркивая тем самым его 
«субъективность», и это ведет к иному пониманию роли социальных наук: рождаются 
различные варианты «антропологических», «гуманистических» концепций социального 
знания. Сам Израэль выступает категорически против механических моделей 
Человека и Общества, предлагаемых бихевиористской психологией, опирающейся на 
позитивизм. Принимая идею о том, что социальная наука должна ориентироваться на 
этику, Израэль обозначает свою позитивную программу как программу построения 
критической социальной науки, т.е. науки, отрицающей консервативную 
догматическую позицию, порожденную позитивизмом, и провозглашающей рациональную 
критику современного человека и современного общества [op. cit., p. 207]. И 
хотя эта позитивная программа остается лишь намеченной, но не разработанной, 
критический анализ существующих концепций в социальной психологии США дан 
достаточно определенно именно с точки зрения предложенной платформы. Она 
включает в себя, в частности, такое рассмотрение теорий когнитивного 
соответствия, когда подчеркиваются не только их отдельные просчеты, внутренние 
противоречия, но и дается оценка их социальной направленности как теорий, 
опирающихся на консервативные идеи, принимающие неизменным Образ Общества. 
Легко увидеть в этих рассуждениях близость к концепции А.Тэшфела, настаивающего 
на необходимости учитывать в социально-психологических теориях и экспериментах 
фактор социальных изменений.
     С этими идеями Израэля тесно переплетаются рассуждения норвежского 
социального психолога Р. Ромметвейта. Хотя он и называет свою позицию позицией 
«эмпирически ориентированного психолога, протестующего против философских 
поучений» [Rommetveit, 1972, р. 212], этот протест касается только 
специфического, сложившегося в истории науки разделения труда между позицией 
философии науки и исследователями в конкретных областях знания. По мнению 
Ромметвейта, слишком долго отношения между специалистом в области философии 
науки и социальным исследователем были отношениями господина и слуги... [op. 
cit., р. 217]. Между тем проблема методологической рефлексии науки, в частности 
проблема отношения к позитивизму, должна разрабатываться самими представителями 
конкретных наук, т.е. не философами, а исследователями. Позиция исследователя 
приводит Ромметвейта к критической оценке обеих ветвей современной социальной 
науки на Западе, обрисованных Израэлем: и позитивистски ориентированного 
экспериментаторства, и «гуманистически» ориентированной герменевтики, 
предлагаемой, например, представителем Франкфуртской школы Ю. Хабермасом.
     Если бихевиоризм, а вместе с ним позитивизм как определенная философская 
позиция обозначают рассмотрение человека лишь в качестве объекта, то в 
«гуманистической» крайности человек, выступающий исключительно как субъект, 
остается всего лишь «пленником знания». По мнению Ромметвейта, большинство 
публикуемых исследований по социальной психологии оказывается все же в плену 
бихевиористской или позитивистской традиции,
     ибо все здесь «сформулировано в терминах, одинаково применимых и к 
человеку, и к крысам в скиннеровском ящике» [op. cit., p. 225]. Но и 
герменевтическая линия, продолжающая линию Понимания (Verstehen) в психологии, 
не лучше, когда строит свой эмпирический базис лишь на «собственной рефлексии, 
интроспекции и избранных анекдотах» [ibidem]. Таким образом, еще более 
определенно, чем Израэль, Ромметвейт отвергает обе крайности, характеризующие 
современные стратегии социальной психологии на Западе.
     Продуктивная новая ориентация в социальной психологии и новая парадигма, 
по Ромметвейту, связаны с разработкой проблем социальной коммуникации. Модель