анализа, с критикой, высказанной Тэшфелом по существу дела, очевидно, вполне 
можно согласиться. Основной вывод, который делает Тэшфел, заключается не в том, 
что эксперимент не является адекватным методом в социальной психологии. 
Напротив, он (эксперимент) выполняет роль «соломинки», за которую цепляется 
утопающий. Проблема состоит в том, что проведение социально-психологического 
эксперимента недопустимо в социальном вакууме, причиной чего является 
неудовлетворительное качество соответствующих теорий.Поэтому, приступая к 
изложению своей позитивной программы, Тэшфел сосредотачивает свое внимание на 
более общих проблемах развития социальной психологии, главной из которых, по 
его мнению, должна стать проблема «социальных изменений», причем ее 
специфический аспект — отношение между Человеком и Социальным Изменением. 
Нетрудно видеть, что здесь вновь содержится апелляция к социологии. Проблема 
социальных изменений — одна из центральных проблем социологии XX в.: ее иногда 
называют показателем новой парадигмы в социологии [Штомпка, 1996]. В то время 
как 50—60-е годы прошли в американской социологии под знаком «парадигмы 
системы», «равновесия», «гомеостазиса», позже на роль новой парадигмы наряду с 
«парадигмой конфликта» активно выдвигается «парадигма социального изменения».
     Тэшфел предлагает свое понимание «изменения», более широкое, чем то, 
которое принято в социологии. Для него «изменение» — фундаментальная 
характеристика социального окружения, даваемая не только в терминах 
преобразования технологических, социальных, политических структур, но и 
включающая в себя онтогенетический феномен: старение человека изменяет его 
реакцию на социальное окружение и вынуждает действовать иначе, т.е., иными 
словами, «изменение» индивида влечет за собой «изменение» социального окружения,
 и наоборот: «Изменяя себя, индивид изменяет социальную среду; изменяя ее, он 
изменяется сам» [там же, с. 243]. Подчеркивая такой универсальный характер 
изменения, Тэшфел связывает его с проблемой выбора человеком определенной линии 
поведения. Эта способность выбирать новую линию поведения является настолько 
важной характеристикой социального поведения, что ее никак нельзя сбрасывать со 
счета в социально-психологических исследованиях. Предсказать социальное 
поведение можно в условиях стабильности, но в условиях изменения сделать это 
невозможно.
     Вместе с тем современная социальная психология занимается предсказаниями, 
построенными на «ожиданиях», «оценках», забывая о том, что в ситуации изменения 
индивид оказывается перед совершенно новым выбором и все прежние «ожидания», 
«оценки» в этот момент рушатся. Именно поэтому предсказания, основанные на 
общепринятой экспериментальной практике и не выходящие за рамки существующих 
теорий, ничего не стоят: «нельзя адекватно предсказывать поведение в мифическом 
неизменяющемся мире». Поэтому до тех пор, пока социальная психология не 
обратится к своему собственному предмету — психологическим аспектам социальных 
изменений, она не сможет преодолеть присущих ей ограниченностей. Хотя Тэшфел и 
подчеркивает, что он не знает решений этой проблемы, программа социальной 
психологии обрисовывается им достаточно точно: она должна заниматься 
взаимодействием социальных изменений и выбора, т.е. исследовать, какие аспекты 
социальных изменений раскрываются в восприятии индивида как альтернативы его 
поведения, какова связь между когнитивными и мотивационными процессами, чем в 
конечном счете детерминированы выборы тех или иных способов поведения.
     Нужно отдать должное этой точке зрения: в ней содержится опасение 
возникновения различного рода редукционизма в социальной психологии. Идея 
Тэшфела заключается в том, чтобы социальная психология сумела избежать всех 
трех форм редукционизма (биологического, психологического и социологического), 
чтобы она «обрела себя», т.е. нашла свой собственный угол зрения на социальное 
поведение. Для Тэшфела этот угол зрения — исследование психических процессов, 
сопровождающих, определяющих и определяемых социальными изменениями. Как видно, 
здесь нет призыва к «социологизации» социальной психологии. Однако та же самая 
идея у других авторов очень часто превращается в разновидность самого 
настоящего социологического редукционизма; это происходит в том случае, когда 
проблема «социального изменения» прямо предлагается социальной психологии в 
качестве основного и единственного предмета исследования. Упускается тот важный 
момент, который подчеркнут у самого Тэшфела: социальная психология не должна 
заменять социологию в исследовании социальных изменений, она должна 
анализировать психологические аспекты социальных изменений, отражение этих 
изменений в сознании индивидов, изменение их поведения на основе социальных 
изменений и т.д. В противном случае может возникнуть опасность интерпретации 
социальных изменений только в контексте психологии и социологический 
редукционизм психологического знания обернется психологическим редукционизмом 
социологического знания. В анализируемой работе акценты расставлены достаточно 
точно, но известная переоценка значения того факта, что обращение социальной 
психологии к социологической проблематике само по себе излечит ее от всех 
болезней, все же просматривается и здесь.Кроме того, встает вопрос: так ли 
бесспорна сама социологическая идея, которая заложена в концепции социальных 
изменений? Может быть, есть смысл обратиться к истории социологии и посмотреть, 
в каком контексте она была разработана там, чтобы определить ее пригодность 
служить компасом для социальной психологии? Выдвинутая в социологии в начале XX 
в. идея социальных изменений встала в оппозицию к теории прогресса. Термин 
«социальное изменение» был первоначально предложен как более «умеренный» и 
«нейтральный» вместо более радикального термина «прогресс». Социальная природа 
изменения оказалась по существу проигнорирована, как только эта идея начала 
разрабатываться в эмпирических исследованиях: социальное изменение растворилось 
в изменениях технологических, культурных, организационных. Введение в обиход