будет таково, чтобы значения, выражающие эти отношения, сближались.
     Значения формул хорошо поясняются графически:

     На графике видно, что более поляризованное негативное отношение Рк К (оно 
было равно —3) изменилось в сторону «улучшения», но не слишком сильно 
(сдвинулось на две единицы), и достигло — 1. В то же самое время менее 
поляризованное позитивное отношение Рк О (оно было равно +2) также сдвинулось, 
но в сторону «ухудшения», причем в более сильной степени, чем отношение Рк К 
(сдвиг здесь равен трем единицам). В итоге значение отношения Р к О также 
достигло точки — 1. Таким образом, значения обоих отношений уравнялись и 
конгруэнтная ситуация восстановлена.
     В теории Осгуда и Танненбаума разработаны и более сложные формулы, которые 
дают возможность подсчета величины и направления изменения отношения как для 
ассоциативных, так и для диссоциативных утверждений. Таким образом, в основу 
всех измерений здесь положена методика семантического дифференциала.
     Экспериментальная проверка пригодности этой методики для таких нужд была 
осуществлена Танненбаумом в исследованиях 1953 и 1956 гг. Группе испытуемых 
было предложено три источника информации (К): профсоюзные лидеры, газета 
«Чикаго трибюн», сенатор Р. Тафт. Были измерены по шкалам семантического 
дифференциала отношения студентов к этим источникам. Далее испытуемым были 
предложены три темы для выражения своего отношения к ним: легализованные 
азартные игры, проект сокращения срока обучения в колледжах, абстрактное 
искусство. В первой серии эксперимента все испытуемые формулировали свое 
отношение к трем названным проблемам, и это отношение также замерялось по 
методике семантического дифференциала. Через месяц — во второй серии 
эксперимента — испытуемым были прочитаны вымышленные статьи, якобы исходящие от 
трех различных источников информации (т.е. от имени профсоюзных лидеров, газеты 
«Чикаго трибюн» и сенатора Р. Тафта) и содержащие в себе совершенно различную 
оценку трех названных явлений. После этого снова измерялось отношение 
испытуемых ко всем трем сюжетам и выявлялось, насколько и в какую сторону 
изменились оценки по сравнению с полученными в начале эксперимента, т.е. 
«независимо» от источников информации. Фактические данные эксперимента (т.е. 
«сдвиг» в отношениях как к проблемам, так и к источникам информации) и данные, 
полученные при подсчете по формуле, в основном совпали, что дало основание 
Танненбауму сделать вывод о пригодности модели Осгуда для прогноза [Osgood, 
Tannenbaum, 1955].
     Правда, при этом было сделано две оговорки. Во-первых, отношения к объекту 
(в эксперименте — к трем предложенным для оценки явлениям) в неконгруэнтных 
ситуациях оказались устойчивее, чем отношения к коммуникатору (в эксперименте — 
к трем источникам информации). Во-вторых, модель не работает при очень больших 
р («давлении в направлении конгруэнтности»), т.е. при очень высокой поляризации 
отношений к оцениваемой теме и к источнику информации (в эксперименте в этом 
случае испытуемые просто отказывались верить в подлинность текста, выдаваемого 
от имени одного из источников).
     При учете этих двух поправок прогноз изменения отношений с реальными 
изменениями давал корреляцию +0,96 [op. cit., p. 36]. Такой результат 
показывает, что теория конгруэнтности Осгуда и Танненбаума представляет собой 
известный прогресс по сравнению с другими теориями соответствия, поскольку в 
большей степени обеспечивает прогнозирование изменения отношений, происходящего 
под влиянием стремления достичь соответствия в когнитивной структуре реципиента.
 Однако легко заметить, что направление этого прогресса весьма односторонне: 
улучшается система измерения изменяющихся отношений (т.е. в определенном смысле 
совершенствуется описание природы когнитивного несоответствия), теория 
принимает более «респектабельный» вид, внутри принятой системы постулатов 
возникает большая логическая связанность между суждениями. Но все это относится 
к совершенствованию лишь формальной стороны теории и не касается обогащения ее 
содержания.
     В теории Осгуда и Танненбаума не ставится ни один из принципиальных 
вопросов, выдвигаемых критиками теорий соответствия, а именно о допустимости 
исходных определений, об их обоснованности, о самом «спектре» факторов, 
детерминирующих возникновение несоответствия, о связи когнитивного 
несоответствия и мотивации, когнитивного несоответствия и поведения и т.д. 
Вместе с тем без ответа на эти вопросы теориям соответствия трудно претендовать 
на то, что найден действительно общий подход к объяснению социального поведения.
 Как видно, все они, без исключения, не могут вырваться из круга одинаковых для 
всех трудностей.
     Суммируя, можно так определить эти трудности:
     1. Все теории соответствия страдают достаточно неточными определениями 
своих основных понятий. Рассмотренные более подробно в связи с теорией 
когнитивного диссонанса возражения по поводу понимания «следования» и 
«неследования» как основы соответствия и несоответствия могут быть с тем же 
успехом приложимы и к теории сбалансированных структур, и к теории 
коммуникативных актов, и к теории конгруэнтности. Сколько бы далее ни 
формализовать характер этих «следований» и «неследований», без одновременной 
разработки содержательной стороны психологики эти теории не могут стать более 
строгими.
     2. Рыхлость исходных понятий как важнейших элементов теории ведет к 
достаточно уязвимым моделям объяснения, при помощи которых интерпретируются 
факты. В сущности — и это несмотря на неявно существующую претензию — теории 
соответствия не могут предложить сколько-нибудь строгих моделей объяснения.