теоретического знания вообще становится на протяжении второго и частично 
третьего периодов развития социальной психологии ее общей характеристикой. Сама 
природа создаваемых в социальной психологии теорий, логика их конструирования 
неизбежно приобретают черты тех логико-методологических нормативов, которые 
свойственны американской философии XX в. Наконец, соотношение двух разделов, 
существующих в «теле» любой науки, а именно теоретического и прикладного знания,
 интерпретируется в значительной мере в русле американской традиции.
     Как и в истории многих других научных дисциплин, «американизм» проявился в 
социальной психологии в том, что иногда обременительный для европейских коллег 
груз традиций не отягощал собой деятельность исследователей. Все, с чего 
начиналась социальная психология в Европе, — апелляция к психологии больших 
групп (народов, масс), «озабоченность» известной философской ориентацией, пусть 
ограниченные, но все же попытки как-то отнестись к крупномасштабным социальным 
проблемам — все это в значительной степени миновало американских социальных 
психологов, оказалось за бортом их научных интересов.
     Все сказанное ни в коей мере не означает, что социальная психология США 
развивалась вне «социального заказа» или вне каких бы то ни было философских 
предпосылок. Напротив, эта научная дисциплина в Америке с самого начала была 
ориентирована на прикладное знание, и в качестве такового она прямо и 
недвусмысленно связала свою судьбу с интересами таких социальных институтов, 
как бизнес, администрация, армия, пропаганда. Эта связь явно прослеживается по 
преобладающей проблематике исследований, по выбору объектов, целей и решаемых 
задач, по источникам финансирования и того, что называется «поддержкой» 
исследований. Подобно тому как это имеет место в развитии других социальных 
наук, американская социальная психология довольно открыто демонстрирует свою 
крайнюю «заземленность», нацеленность на практические потребности общества.
     Однако форма связи науки с общественными проблемами с самых первых ее 
шагов становится довольно своеобразной. Все сосредоточено на решении мелких, 
локальных, хотя и весьма практических, проблем, и тщательно обходятся более 
общие проблемы, касающиеся самой сущности общественного развития. Философские 
предпосылки, на которых строится американская социально-психологическая мысль, 
весьма удачно способствуют реализации такой позиции. Прагматизм и позитивизм, 
традиционные для американской философии течения, в специфическом, подчиненном 
особенностям психологического знания виде, превратились в основу большинства 
социально-психологических исследований.
     Эта специфика развития, заданная с первых шагов существования американской 
социальной психологии, обусловливает и тот факт, что в литературе в течение 
длительного времени продолжалась дискуссия по, казалось бы, элементарному 
вопросу: что означает выражение «современная социальная психология»? Хотя 
существует достаточно единодушное признание того факта, что социальная 
психология в ее современном виде — детище, или «продукт», XX в., разночтений по 
поводу более точных хронологических рамок существует сколько угодно. Повод для 
такой дискуссии дает само определение специфики «современности» социальной 
психологии. М. Шериф и К. Шериф в своем ставшем классическим руководстве 
«Основы социальной психологии» заметили, что, несмотря на то что философы, 
политики и поэты веками писали на те же самые «сюжеты», на которые пишут 
социальные психологи, между творениями тех и других имеется существенная 
разница [Sherif, Sherif, 1948, p. 4].
     Эти отличия становятся очевидными, если сформулировать черты современного 
социально-психологического исследования. Набор этих черт у разных авторов 
несколько варьирует, но в основном он идентичен. Сами Шерифы выделяют следующие 
характеристики: 1. Формулирование специальной проблемы, решение которой можно 
получить на основе собранных данных и их анализа. 2. Выбор и определение четких 
понятий так, чтобы они означали одно и то же для тех, кто развивает и кто 
использует их: понятия не могут быть объектом персональной интерпретации каждым 
исследователем. 3. Выводы строятся не просто на интуиции, и поэтому методы 
сбора данных должны быть также приняты всеми. 4. Обязательное условие — 
верификация данных: каждый исследователь должен уметь проверить выводы другого 
[ibid., р.5]. Несмотря на элементарность предложенных характеристик (здесь 
отражены, по существу, общепринятые в науковедении нормы исследования), они 
содержат как минимум два основания для полемики.
     Во-первых, означает ли сказанное, что единственным типом 
социально-психологического исследования является исследование, обрисованное 
выше? Если так, то право на существование могут иметь лишь исследования, 
непосредственно представляющие собой «сбор данных» посредством достаточно четко 
фиксированных методик (по-видимому, прежде всего экспериментальных) с их 
последующей верификацией. Но в этом случае чисто теоретические работы вообще, 
очевидно, отлучаются от ранга «исследования». С этой точки зрения современная 
социальная психология отличается от предшествующей именно по такому критерию: 
«современная» — это экспериментальная социальная психология, «несовременная» — 
это неэкспериментальная, прежде всего умозрительная, социальная психология. Эта 
мысль четко проведена у М. Шоу и Ф. Костанцо, хотя здесь определяется «научная» 
психология: «Под «научной» мы понимаем, что она включает только наблюдения, 
сделанные в контролируемых условиях; кабинетные спекуляции не являются 
приемлемыми данными в социальной психологии» [Shaw, Costanzo, 1970, p. 3]. В 
таком понимании справедливо противопоставление социальной психологии XX в. 
первым формам социально-психологического знания, разработанным во второй 
половине XIX в. Но при этом же понимании остается открытым вопрос о статусе 
современного, т.е. относящегося к XX в., но теоретического исследования, 
выполненного вне указанных выше канонов. Таким образом, в невинной формуле