роль играют ценности в интеграции социальных групп и т.д. [Жуков, 1976, с. 254].

     Второй аспект также имеет отношение и к социальной психологии в том смысле,
 что и здесь исследователь как в академической, так и во внеакадемической 
деятельности обязательно фиксирует свою общественную позицию, вырабатывает 
отношение к той системе общества, в которой и для которой он работает. Иными 
словами, этот аспект проблемы ценностей связан с направленностью практических 
рекомендаций, которые исходят от науки. Для социальной психологии эта проблема 
крайне актуальна в связи с решением кардинального вопроса 
социально-психологического знания: какова цель социально-психологического 
«вмешательства» в реальную жизнь, в реальные проблемы общества? Если прогресс 
социальной психологии должен привести к возрастанию возможностей управления 
человеческим поведением и деятельностью, то не приведет ли это к такой 
манипуляции людьми и их судьбами, которая встанет в противоречие с идеалами 
свободного развития личности? Вышедшая в 1971 г. в США книга Б. Скиннера «По ту 
сторону свободы и достоинства» дает серьезные основания для опасений такого 
рода. Разработанная на основе бихевиористской парадигмы «поведенческая 
технология» своим общим обликом в сильной степени отдает политической 
программой фашизма [Skinner, 1971]. Какой бы «крайне экспериментальной» ни 
казалась позиция того или иного исследователя, в условиях возросшего значения 
научных рекомендаций в современном обществе ни один из них не может обойти 
принятие или отвержение ценностей социальной системы, ради которой разработаны 
эти рекомендации.
     Наконец, третий аспект проблемы ценностей — включение ценностных суждений 
в самую ткань научного исследования, пожалуй, с особой остротой встает перед 
социальной психологией. Понятно, что сциентистская модель социальной психологии 
как науки, свойственная периоду крайне экспериментальной ее ориентации, 
исключает саму возможность постановки и такой проблемы. Для сциентизма 
включение ценностных суждений в структуру научного исследования снижает 
качество знания, искажает объективную картину мира, получаемую посредством 
строгих и точных методов сбора данных. Инструментальный характер 
социально-психологического знания, к которому неизбежно призывает сциентистская 
ориентация науки, принципиально разрывает роль исследователя и гражданина, 
поэтому так категорически и отрицает допустимость ценностных включений в науку.
     Но тот перелом в понимании задач социальной психологии, ее роли и места в 
обществе, который наметился в середине века и доказательством которого является 
возрастание интереса к теоретической мысли, по-видимому, неизбежно должен 
изменить и отношение к проблеме ценностей в этом, третьем, смысле. Поэтому, 
особенно в последние годы, наблюдается как минимум конкретизация постановки 
этой проблемы в социально-психологическом знании. Выражением этого относительно 
нового подхода является, например, дискуссия об этических проблемах 
социально-психологического эксперимента [Кэмпбелл, 1980], о необходимости 
эпистемологического анализа социально-психологических теорий [Джерджен, 1995] и 
т. д. И хотя основной ток в инициировании этих проблем исходит не от 
американских авторов, все же и здесь нельзя не обнаружить оживления интереса к 
этой проблематике, как это следует из упомянутых работ.
     Таким образом, оба вопроса, касающиеся природы социально-психологических 
теорий, — соотношение эмпирии и теории в исследовании, роль ценностей в 
теоретическом знании — приобрели настолько большую актуальность, что редкая 
публикация обходится без их обсуждения. Эти проблемы, подчас достаточно старые, 
становятся новыми для социальной психологии, они открываются для нее заново. 
Все это в значительной степени изменяет общую атмосферу в сообществе социальных 
психологов. Изгнанные в свое время с презрением в качестве «спекуляций», сугубо 
философские эпистемологические вопросы вновь допускаются в арсенал 
исследователей6.
     Не нужно преувеличивать значения таких направлений деятельности социальных 
психологов. Основная масса исследований по-прежнему представляет собой довольно 
инертный и стабильный массив, где авторы публикаций не касаются вопросов 
сколько-нибудь общего плана. В «теле» каждой науки, и в том числе социальной 
психологии, выделяются как минимум три области: теория, методология, практика 
исследований. Именно эта, третья часть и составляет главный массив американских 
социально-психологических работ, она же имеет все основания гордиться наиболее 
ощутимыми результатами, она же остается наиболее устойчивой по отношению к 
происходящим в науке изменениям. В то время как в области теории и методологии 
идут горячие споры, практика исследований движется в рамках, заложенных 
десятилетия тому назад. Стоит бросить поверхностный взгляд на общую панораму 
современной социальной психологии в США — и можно прийти к ошибочных выводам: 
малоизменчивый массив исследований может создать впечатление, что никаких особо 
новых веяний здесь нет, что все продолжает двигаться по рельсам давно 
устоявшихся принципов.
     Чтобы это обманчивое впечатление не восторжествовало, нужно внимательно 
анализировать новые процессы, коренящиеся прежде всего в наиболее удаленных от 
непосредственной практики исследований областях науки — в методологии и теории. 
Здесь, где сами исследователи рефлексируют свою собственную деятельность, 
существует больше возможностей схватить уходящие и нарождающиеся тенденции, 
новые линии развития. Анализ основных теоретических ориентации в социальной 
психологии превращается в своеобразный ключ, при помощи которого в более ярком 
свете высвечиваются как успешные находки, так и безуспешные поиски, характерные 
для общего состояния дисциплины. Естественно, такой анализ не охватывает всего 
объема науки. Исследовательская практика представлена чрезвычайно широким