канонам естественнонаучного знания. Особенно важно, что такого рода попытки 
предприняты не профессиональными «методологами», а 
исследователями-«предметниками». Уже признание того факта, что общая 
позитивистская платформа ответственна в конечном счете за чрезмерное сужение 
проблематики теоретического знания, является чрезвычайно важным.
     Отчет в этом отдавали себе многие американские социальные психологи, 
выступившие в защиту социально-психологической теории. Г. Олпорт в обзорной 
статье, помещенной в «Руководстве» Линдсея и Аронсона, пишет: «Появление 
позитивизма, защитником которого был Конт, привело к существованию 
нетеоретической ориентации» [see: Lindzey, Aronson, 1968, p. 69]. Связь этой 
ориентации с позитивизмом осознается и многими другими, связанными 
непосредственно с исследовательской практикой, учеными. Поэтому их 
умозаключения носят весьма конкретный характер: выражается опасение, что 
насильственная формализация социально-психологических теорий, втискивание их в 
прокрустово ложе моделей, заимствованных из математики и логики, приводят к 
известной «стерилизации» социальной психологии. Стремление к формализации 
теорий во что бы ни стало на данном уровне развития социальной психологии, по 
мнению этих исследователей, может привести к выхолащиванию представления о 
реальных свойствах социального поведения, к концентрации внимания лишь на 
чистых его «механизмах», к игнорированию вопросов о сущности социального 
поведения.
     Опасения такого рода весьма симптоматичны, так же как и призывы задать 
совершенно новые образцы исследований. Но все дело в том, что платформа, с 
которой пытаются преодолеть сциентистскую ориентацию, объективно, по-видимому, 
в значительной степени сохраняет родимые пятна позитивистского образа мышления. 
Они приобретают зачастую характер стереотипов, «общих мест» и потому не 
осознаются в качестве проявления того философского подхода, против которого 
направлены субъективные устремления. Такова чисто методологическая подоплека 
ограниченности усилий, предпринимаемых в защиту теоретического знания в 
социальной психологии США. Но кроме того, есть и более глубокого порядка 
причина, связанная с социальной функцией социально-психологических теорий, с 
той ролью, которую играет социальная психология в обществе.
     Конкретным выражением этой стороны проблемы и является дискуссия об 
отношении социально-психологической теории к проблеме ценностей. Она 
развивается на более широком фоне — на фоне отношений к проблеме ценностей 
социальных теорий вообще, обсуждение которой имеет солидную традицию. Дискуссия 
была начата — в современном ее варианте — в неокантианской философии, и в 
особенности в работах М. Вебера. Смысл дискуссии сводился к тому, допустимо ли 
включение ценностных суждений в строгую логику научного знания.
     Как известно, сложилось два подхода к этому вопросу. Один из них, и в 
целом это свойственно позитивизму, исключает ценностные суждения из арсенала 
науки, формулирует достаточно строгий запрет их присутствию в научном 
исследовании. Более того, ценностные суждения противопоставляются научным, 
объективным суждениям: ценностные суждения рассматриваются как атрибуты подхода 
философов, поэтов, но не исследователей. Другой подход требует известного 
различения наук, имеющих дело с человеком, обществом, и наук, не имеющих 
отношения к этим проблемам. Согласно этому подходу, проблема ценностей не может 
решаться одинаково в двух этих случаях. Социальные науки не могут отгородиться 
от проблемы ценностей. Здесь эта проблема неизбежно выступает в двух аспектах: 
во-первых, может ли быть наука безразлична к содержанию ценностей общества или 
она обязана формулировать свое отношение к ним, иными словами, должен ли быть 
исследователь только наблюдателем или также активным участником процессов, 
причем с точно заявленной позицией; во-вторых, проникают ли ценности, или, 
точнее, ценностная точка зрения, в сам процесс научного познания, научного 
исследования. Если да, то не влияет ли это на объективность получаемых данных.
Несмотря на давнюю историю этой проблемы, для социальной психологии она также 
была открыта заново лишь на относительно позднем этапе развития науки. Она 
приобрела здесь специфические черты в связи с особенностями самого предмета, а 
также в связи с особенностями исторического развития этой дисциплины. 
Естественно, что в период безусловного господства экспериментальной традиции 
постановка проблемы ценностей в социально-психологическом знании практически 
исключалась: в самом деле, если принять, что наука развивается, основываясь на 
сциентистских стандартах исследования, если само исследование приобретает 
статус научного лишь в том случае, когда оно базируется на количественных 
методиках, на верификации построенных гипотез (в строгом позитивистском 
понимании этого термина), ценностный аспект просматривается весьма трудно. Но 
критическая установка относительно плоского эмпиризма ломает такую традицию. 
Можно оказать, что проблема ценностей прямо-таки «врывается» в современную 
социальную психологию. Она приобретает здесь свое собственное содержание, но, 
конечно, в целом находится в русле исканий, общих для всех общественных наук.
     В дискуссии о роли ценностей в социальном знании четко фиксируются три 
таких аспекта: 1) анализ ценностей, избираемых в качестве предмета научного 
исследования; 2) ценностные положения как постулаты избранной ученым, 
принимаемой им социальной системы; 3) ценности самой науки, ее 
«результативность» [см.: Андреева, 1974]. Эти три аспекта в разной мере 
касаются социальной психологии.
     Естественно, что первый аспект значительно ближе дисциплинам, исследующим 
специально проблему ценностей, — этике, аксиологии и т.д., хотя и в нем можно 
усмотреть некоторые социально-психологические проблемы, прежде всего вопрос о 
том, как индивид усваивает ценности общества в процессе социализации, какую