[Ярошевский, 1974, с. 53].
     Своеобразным предшественником понятия парадигмы, сложившегося в социальных 
науках, является понятие «концептуальная рамка» (не вполне совершенный перевод 
английского выражения «frame of reference»), имеющее широкое хождение среди 
американских социологов и социальных психологов. «Понятийная (или 
концептуальная) рамка (или схема)» — это не просто набор понятий, свойственных 
тому или иному ученому, направлению, школе, но более емкое представление, 
фиксирующее как бы общий контекст, в рамках которого работает исследователь. 
Понятно, что такая «понятийная рамка» может характеризовать и определенную 
школу, и подход к определенной проблеме. Поэтому, например, в «Руководстве по 
социальной психологии» Линдсея и Аронсона имеются неоднократные ссылки на то, 
что выделенные ими теоретические направления различаются прежде всего именно по 
этой «frame of reference».
     Может возникнуть вопрос: есть ли необходимость так старательно стремиться 
к фиксированию различий между теоретическими направлениями, если их значение 
вообще представляется сегодня не слишком важным, поскольку смешивание различных 
теоретических принципов в рамках одного и того же исследования стало, по 
существу, нормой в американской социальной психологии? Но сомнение это вряд ли 
правомерно. Ведь даже для того, чтобы зафиксировать факт смешения теоретических 
принципов, надо точно установить, какие именно принципы смешиваются. Отсутствие 
четких границ между теоретическими ориентациями есть констатация наличного 
состояния социальной психологии в США. Однако отсутствие этих четких границ 
может быть установлено только в том случае, если точно описана каждая 
ориентация. Когда теоретические направления становятся специальным предметом 
исследования, следует, очевидно, решать две задачи: надо описать каждое из этих 
направлений, а затем проследить конкретные формы их соотношения, наложения 
одного на другое в каждом отдельном случае. Гораздо более значимым в условиях 
теоретического эклектизма является, конечно, не стремление во что бы то ни 
стало однозначно «отнести» того или иного исследователя к какому-либо 
направлению, но проследить, каким образом в его исследованиях сосуществуют, 
сочетаются различные теоретические подходы.
     Это сосуществование может проявляться как прямо, так и косвенно. Скажем, 
когда Дж. Тибо и Г. Келли — ученики и последователи Левина работают не столько 
в рамках теории поля, сколько в довольно типичной манере бихевиоризма, мы можем 
наблюдать одну из возможных моделей смешения стилей. Другая возможная модель — 
прямое соединение двух различных подходов, как это имеет место, например, у Дж. 
Хоманса, который одновременно развивает интеракционистскую традицию и вместе с 
тем демонстрирует отдельные элементы «чистого» бихевиоризма. Наконец, есть и 
третья модель — переход проблематики, традиционной для какой-нибудь школы, в 
другую школу. Несмотря на известную обязательность «отнесения» любого 
социально-психологического направления ко всем основным проблемам социальной 
психологии, некоторая приверженность к определенному кругу проблем, «особый 
вкус» к ним все же присутствуют в разной мере в каждом из них.
     В подтверждение этого можно привести ряд примеров. Так, типичной проблемой,
 исследуемой в рамках бихевиористской ориентации, является проблема научения. 
Сам термин в значительной степени представляет «бихевиористскую парадигму». 
Однако проблема научения ставится и в других теоретических ориентациях, 
например представителями когнитивизма. Напротив, в исследования бихевиористов 
перешли феномены агрессии и фрустрации, анализируемые преимущественно в 
традиции психоанализа; теперь они получили новую жизнь в работе Миллера и 
Долларда — авторов, представляющих в целом бихевиористскую позицию. Особенно 
разительным является пример с двумя ключевыми проблемами когнитивистской 
ориентации — социальной перцепцией и изменением аттитюдов. Внимание к ним 
задано в исходных принципах когнитивизма — это «исконные» проблемы данного 
направления. Однако при исследовании аттитюдов не менее солидную традицию 
создал в настоящее время и бихевиоризм: его представителя К. Ховланда иногда 
называют главой особой школы изучения аттитюдов [Шихирев, 1973].
     Впрочем, последнее связано и еще с одним обстоятельством. Из всех 
названных четырех теоретических направлений в американской социальной 
психологии особое место начинает занимать когнитивизм. Проблематика 
когнитивистских теорий оказывается наиболее распространенной. Так, например, 
исследования аттитюдов — это вообще целая «эпоха» или уж во всяком случае четко 
фиксированная самостоятельная область американской социальной психологии XX в. 
То же относится к исследованиям социальной перцепции. МакГвайр отмечает, что, 
например, в 30—40-е годы количество публикаций по исследованиям аттитюдов росло 
быстрее, чем всех прочих публикаций по социальной психологии. В 60-е годы 
«фаворитом» становится другая проблематика. Однако прогнозируя дальнейшее 
развитие социальной психологии, можно утверждать, что на роль «фаворита» снова 
выдвигается традиционная для когнитивистской ориентации проблема. По мнению 
МакГвайра, это будет проблема «языка» (в духе исследований Н. Хомского), если 
ее не оттеснит другая «темная лошадка», именуемая «социальной перцепцией» 
[McGuire, 1968, р. 141].
     Как станет ясно из последующего изложения, прогноз МакГвайра оказался в 
значительной степени верным: действительно, к концу столетия когнитивизм занял 
практически доминирующее место (см. главу 3 данной работы). Вместе с тем 
ориентация на бихевиоризм практически не получила дальнейшего развития, хотя 
сохранила свои позиции. Самые серьезные преобразования коснулись 
психоаналитической ориентации. В двух подробных руководствах по социальной 
психологии 80—90-х годов эта ориентация вообще не называется, поскольку ее 
значение в большей мере оказалось утраченным [Lindzey, Aronson, 1985]. Без