самих членов определенных обществ. Такой точки зрения в античности 
придерживались Платон, Эпикур и его последователи (в частности, Лукреций), 
Карнеад, римские юристы Гай, Ульпиан и др. Но и представители этой традиции, 
считая общество изобретением человека, как правило, исходили из того, что оно 
основано на фундаментальных потребностях людей и выполняет в их жизни важнейшие 
функции.
     Античное понятие общества в сравнении с тем, каким оно стало впоследствии, 
имело более узкое и вместе с тем более определенное и конкретное значение. Оно 
включало только такие формы взаимоотношений, в которых очевидным и наглядным 
образом присутствовали общность, союз, совместная деятельность. Это прежде 
всего семья и имущественное объединение, основанное на тесных эмоциональных 
связях, юридических договорах и конкретных практических целях [3, 11 и сл.]. 
Понятие об обществе как таковом, обществе людей, еще не утвердилось; это, как 
правило, общество каких-то определенных людей, объединившихся для определенных 
целей. Поэтому Аристотель начинает рассмотрение общества с семьи. В Риме семья 
также считалась обществом, так как она была основана на договоре; семейная 
любовь называлась “социальной” любовью, а отношение жены к мужу считалось 
“социальным” отношением.
     Кроме семейных союзов под обществом понимались объединения друзей, коммуны,
 братства. Но главным образом обществами назывались союзы, заключаемые для 
каких-то имущественных целей. Это понятие носило преимущественно 
договорно-юридический характер. “С точки зрения этого понятия общество есть не 
более как договор, заключаемый отдельными людьми вполне сознательно и вполне 
намеренно, для вполне определенной и осуществимой имущественной цели. Заключая 
его, иными словами, вступая в общество, каждый член вносит свой вклад, 
имущественный или иной” [там же, 15]. Вклад должен быть обязательно, иначе 
возникает отношение не социальное, а благотворительное, основанное на дарении. 
Поскольку общество – это объединение, формируемое определенными людьми для 
определенных целей, оно не может создаваться навеки: его существование 
продолжается и прекращается по воле участников. Вступая в общество, каждый 
обязуется только за себя, но не за своих наследников.
     Когда же древние греки и римляне применяли понятие общества к государству, 
это понятие выражало отчасти действительность, отчасти стремление, пожелание, 
идеал [там же, 16].
     Представители кинической и стоической философии попытались расширить 
господствовавшее в античности понятие об обществе как сугубо договорной группе 
и только своей гражданской общине. Они доказывали, что мудрец – гражданин всего 
мира. Согласно стоикам, идеальное человеческое общество охватывает всех людей, 
граждан Космополиса, единого всемирного государства. Вместе с тем они считали 
необходимым участие граждан в жизни отдельного государства, при условии, что 
это участие не принуждает их к совершению безнравственных поступков.
     Идея единства человеческого рода, понимаемого как сверхобщество, или 
общество обществ, была продолжена и развита европейским средневековьем.
     Христианский философ и теолог Аврелий Августин (Августин Блаженный) 
(354–430) в трактате “О Граде Божием” (ок. 413–426) обосновывал идею единства 
человечества общностью его происхождения от единого предка – Адама. Но при этом 
человечество разделено на два царства, два вида общества: “град земной” 
(государство), основанный на грехе и насилии, и “град Божий”, в котором 
царствуют божественная правда и добро. “Град Божий” – это высшая духовная 
общность, которая все более утверждается в человечестве благодаря христианской 
церкви. Но и “град земной”, где господствует, по выражению Августина, “мрак 
общественной жизни” и правит большая “разбойничья шайка” (государственная 
власть), также необходим для человека, хотя и занимает подчиненное место.
     Другой христианский мыслитель, Фома Аквинский (1225/1226–1274), главный 
теологический авторитет католической церкви, в истолковании сущности общества 
стремился соединить обе указанные выше традиции. В своем труде “О правлении 
государей” он вслед за Аристотелем доказывал, что человек – существо социальное 
по природе, а общество – естественное образование. Создание же государства 
представляет собой произведение не только природы, но и искусства; впрочем, в 
этом искусстве, как и во всяком другом, следует подражать природе.
     В средневековой Европе понятие общества носило прежде всего 
конфессиональный характер; оно относилось главным образом к католической церкви 
и ее приверженцам. Кроме того, обществом считались сельская община, городская 
коммуна, цех, корпорация.
     Таким образом, общество в средневековой Европе понималось преимущественно 
как наднациональная и вненациональная сущность. Только с XVII в. в связи со 
становлением и развитием наций понятие “общество” все в большей степени 
сближается, ассоциируется и отождествляется с нацией и национальным 
государством. Так, французский теолог, философ и историк Боссюэ (1627–1704), 
выводя из Священного Писания принцип, согласно которому “человек создан, чтобы 
жить в обществе”, утверждал: “Человеческое общество может рассматриваться двумя 
способами. Либо оно охватывает весь человеческий род как одну большую семью. 
Либо оно ограничивается нациями или народами, состоящими из множества отдельных 
семей, каждая из которых обладает своими правами. Общество, рассматриваемое в 
этом последнем смысле, называется гражданским обществом. Его можно определить, 
соответственно тому, что было сказано, как общество людей, объединившихся под 
властью одного правительства и одних законов” [4, 50–51].
     XVII–XVIII века в Европе отмечены разработкой и широким распространением 
теорий естественного состояния человека и общественного договора. Эти теории, 
истоки которых лежат еще в античности, опирались на представление о различии