социолог и публицист, стремился распространить принципы дарвинизма на изучение 
социально-исторических процессов. Обоснованием и пропагандой подобных идей во 
Франции занималась французская писательница, автор трудов в области философии, 
социологии и политической экономики Клеманс Руайе (1830–1902). В США, где 
Спенсер к концу XIX в. был властителем дум, его идеи были, в частности, 
ассимилированы Л. Уордом и Ф. Гиддингсом, не говоря уже о таком ортодоксальном 
спенсерианце, как Уильям Самнер. В Германии в 1900 г. Йенский университет 
объявил конкурс научных работ на тему “Чему учат нас принципы теории 
происхождения видов в отношении внутриполитического развития и законодательства 
государства?” Первое место на этом конкурсе заняла работа Вильгельма Шальмайера 
“Наследственность и отбор в жизни народов”.
     В целом ключевые понятия теории биологической эволюции: “естественный 
отбор”, “борьба за существование”, “выживание сильнейшего” – стали в какой-то 
мере характерными для всей социальной науки второй половины XIX в. Поэтому 
социальный дарвинизм выступил не только и не столько как особое направление, 
сколько как определенная парадигма, проникшая в разные направления 
социологической мысли. Кроме уже упомянутых, в разное время и в разной степени 
под влиянием этих идей находились столь различные социологи, как К. Маркс, Г. 
Тард, А. Лориа, Ж. Ляпуж, Э. Ферри, Г. Зиммель, Т. Веблен и др. Даже ученые, 
весьма далекие от собственно социального дарвинизма или откровенно враждебные 
ему, нередко находились под его влиянием и использовали его категории. Даже 
Эмиль Дюркгейм, несмотря на свой радикальный антиредукционизм в изучении 
социальных явлений и акцент на роли социальной солидарности, рассматривал 
разделение общественного труда как “смягченную форму” борьбы за существование.
     Некоторые социологи были озабочены выявлением специфики естественного 
отбора и борьбы за существование в социальном мире в отличие от мира животных, 
но при этом оставались в рамках той же биолого-эволюционистской парадигмы. 
Именно такое стремление обнаружить особенности человеческой борьбы за 
существование пронизывает книгу итальянского социолога Анджело Ваккаро “Борьба 
за существование и ее последствия для человечества” [1].
     Но идеи борьбы за существование и выживания сильнейшего к концу XIX в. 
выходят далеко за пределы науки и становятся популярными в массовом сознании, 
публицистике, бизнесе, практической политике, художественной литературе. 
Известно, что этими идеями были очарованы американские писатели Джек Лондон и 
Теодор Драйзер (трилогия “Финансист”, “Титан”, “Стоик”). Представители 
экономической элиты, магнаты бизнеса с удовольствием узнали из теории эволюции 
(или, во всяком случае, пожелали ее так истолковать), что они не просто самые 
удачливые, энергичные и талантливые, а, согласно закону эволюции, зримое 
воплощение естественного отбора и победы в универсальной борьбе за 
существование. “Соответственно для Рокфеллера было вполне в порядке вещей 
заявлять, что “образование большой компании – это просто выживание наиболее 
приспособленного”, а великолепия Американской розы можно достичь, только 
пожертвовав первыми бутонами, которые вырастают вокруг нее. Для Джеймса Хилла – 
утверждать: “Богатства железнодорожных компаний определяются законами выживания 
самых приспособленных”. Или для Джорджа Херста сказать в сенате, в котором так 
много было магнатов бизнеса, что в народе его прозвали “клубом миллионеров”: “Я 
не очень знаком с книгами, я не очень много читал, но я много ездил, видел 
людей и много чего еще. Накопив опыт, я пришел к выводу, что члены сената – это 
те, кто выжил, это самые приспособленные”” [2, 191].
     Было бы, однако, ошибочно видеть истоки социального дарвинизма только в 
теории биологической эволюции и считать его простым продолжением этой теории. 
Прежде всего, вопреки закрепившемуся за этим направлением мысли выражению, сам 
Дарвин не был сторонником “социального” дарвинизма, так же как и другие 
создатели “биологического” дарвинизма: А. Уоллес и Т. Хаксли. С другой стороны, 
некоторые представители “социального” дарвинизма были противниками дарвинизма 
“биологического” (например, Людвиг Гумплович).
     Необходимо отметить, что биологическому редукционизму, присущему 
рассматриваемому направлению, предшествовал социальный редукционизм в теориях 
биологической эволюции. В данном случае мы видим любопытный пример 
“путешествия” понятий из сферы социального знания в естественнонаучное, и 
обратно. Известно, что понятие “борьба за существование” Дарвин заимствовал у 
английского экономиста Томаса Мальтуса (1766–1834). Затем уже, внедрившись в 
теорию биологической эволюции, указанное понятие вновь вернулось в социальное 
знание. При этом интерпретация “борьбы за существование”, разумеется, 
претерпевала значительные изменения. Небиологические истоки понятия “борьба за 
существование” свидетельствуют о том, что теория биологической эволюции в 
известном смысле лишь актуализировала и вновь обосновала определенную и давнюю 
традицию социальной мысли. Эта традиция восходит к формуле “homo homini lupus” 
(“Человек человеку волк”), которую мы находим еще в пьесе римского комедиографа 
III–II вв. до н. э. Плавта “Ослы”.
     Новая теория биологической эволюции актуализировала старую идею о ведущей 
роли конфликтов в жизни общества и во взаимоотношениях между обществами; она 
дала новое обоснование этой старой идее. В разное время о значении этого 
фактора размышляли Полибий, Ибн Хальдун, Никколо Макиавелли, Жан Боден и многие 
другие. Для Томаса Гоббса состояние “войны всех против всех” – естественное 
состояние человечества до возникновения общества (государства). Последние 
обуздывают это состояние, выступая как устрашающая всех и тем самым 
умиротворяющая сила. Общество (государство), по Гоббсу, – результат договора 
между людьми, но этот договор может быть не только добровольным, но и 
навязанным группой завоевателей [3].