источником научных и реформаторских поисков этого провозвестника социологии.
     Вообще вера в прогресс, выступавшая в форме знания о прогрессе, постоянно 
вдохновляла предшественников, пионеров и основателей социологии. Без 
представления о том, что общество совершенствуется, у них не могла бы 
возникнуть мысль о том, что его можно усовершенствовать. А без этой мысли, в 
свою очередь, идея исследовать общество и разрабатывать науку о нем  показалась 
бы им и окружающим бесплодным занятием, в лучшем случае игрой. 
Рационалистическая теория прогресса служила для них источником не только 
социального, но и познавательного оптимизма, внушая веру в то, что общество 
может быть познано рациональными средствами. Эта теория обосновывала 
социологическое представление о временно? й связи и преемственности различных 
обществ и общественных состояний, причинной обусловленности социальных явлений. 
Наконец, через понятие  прогресса в социологию на ее доисторической и 
раннеисторической фазах внедрялись очень важные для ее будущего идеи историзма, 
социальной эволюции, социальной динамики, социального  процесса, социального 
изменения, социальной инновации и т. п. 
     Правда, рационалистическая теория прогресса содержала,  несомненно, и ряд 
изъянов, впоследствии осмысленных в истории социологии. Само понятие прогресса 
носит в значительной мере оценочный, нормативный характер, поэтому пионеры 
социологической мысли стремились давать ему чисто описательную трактовку, 
устраняя из него те значения, которые заставляли думать о большем или меньшем 
совершенстве определенных обществ и общественных состояний. Но у них это не 
очень хорошо получалось, и оценочный элемент в понятии прогресса продолжал 
присутствовать, явно или неявно. Социальная действительность в ХIХ–ХХ вв. не 
подтверждала оптимистических ожиданий, заключенных в прогрессистском 
мировоззрении. Наконец, понятие прогресса, так же как и понятие социального 
закона, содержало в себе изрядную дозу фатализма. Предсказывая будущий “золотой 
век” (впрочем, по-разному понимаемый), который согласно закону прогресса 
неизбежно наступит, предшественники и пионеры социологии зачастую ощущали себя 
не столько учеными, сколько пророками и даже спасителями человечества, 
призванными ускорить грядущее, более счастливое, более “прогрессивное” 
состояние. Люди в такой интерпретации оказывались не более, чем “орудием” 
прогресса.
     Неудивительно, что теория общественного прогресса, стимулировавшая 
возникновение социологии, довольно рано стала подвергаться разносторонней 
критике в той самой науке, которую эта теория в известном смысле породила. 
Слово “прогресс” постепенно стало вытесняться из социологического словаря 
такими терминами, как “эволюция” (впрочем, этот термин часто оказывался близок 
по значению к термину “прогресс”), “изменение”, “процесс” и т. п.
     Тем не менее, рационалистическая идея прогресса была важным и необходимым 
этапом в становлении социологии. То же самое относится и к более широкой идее 
социального закона. Понятие “закон” было основательно дискредитировано в 
истории социологии тем, что оно часто трактовалось с позиций натурализма, 
наивного и плоского детерминизма и фатализма. Закон стали понимать как 
выражение “исторической необходимости”, одной из наиболее распространенных и 
опасных философско-исторических и социологических фикций нового и новейшего 
времени. Поэтому серьезные социологи в XX в. обычно либо избегают применять 
понятие “закон”, либо используют его очень осторожно, подчеркивая его 
вероятностный характер, а также ограничивая сферу действия того или иного 
“закона” строго определенными пространственно-временными рамками. Стремясь 
выразить более или менее устойчивые связи в социальных явлениях и процессах, 
современные социологи часто бывают гораздо менее смелыми в претензиях и 
выражениях, чем их коллеги в прошлом. В отличие от последних они стремятся не 
столько открывать “неизменные естественные законы”, сколько выявлять и 
исследовать принципы, зависимости, тенденции, каузальные отношения, типы и т. п.

     Тем не менее, идея социального закона имела исключительно важное значение 
для возникновения и становления социологии как науки. Ведь согласно этой идее, 
социальные явления, так же как и природные, не поддаются произвольному 
манипулированию; они достаточно прочны и устойчивы, поэтому управлять ими можно 
лишь в ограниченных пределах и только опираясь на них самих; им свойственны 
пространственная и временная упорядоченность, доступная рациональному 
постижению. Все это означало, что наука о социальных явлениях возможна и 
необходима.
     4. Идея метода
     Представление о социальном законе заключало в себе одновременно 
онтологическое и эпистемологическое обоснование зарождавшейся социологии. Но 
требовалось еще доказать, что существуют и могут быть найдены способы познания 
социальных законов, а также показать, каковы эти способы. Для построения новой 
науки необходимо было утвердить ее методологический статус, т. е. 
продемонстрировать, что ее познавательные инструменты в принципе соответствуют 
тому эталону научной методологии, который сформировался в европейском научном 
сообществе XVI–XIX вв.
     Этот эталон формировался одновременно с отказом от эталонов научности, 
господствовавших ранее. Наука средневековья была целиком воплощена в теологии и 
схоластике. Наука гуманистов, образовавших в Европе “республику ученых” 
(XIV–XVI вв.), в человеке видела центр и цель бытия; соответственно она 
выдвигала на первый план гуманитарное знание и художественную культуру: 
словесность, риторику, грамматику, поэзию и т. п.
     В противовес теологическому, схоластическому и гуманистическому стандартам