|
было весьма распространено в античности. Древнегреческий поэт Гесиод (VIII–VII
вв. до н. э.) представил идею регресса в виде последовательной смены пяти
веков: золотого, серебряного, медного, героического и железного. Поэтому он
воспевает “светлое прошлое”:
В прежнее время людей племена на земле обитали,
Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы,
Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных.
(Труды и дни, 90–92, Пер. В. В. Вересаева)
Из теории регресса, в частности, вытекала исключительно важная роль канона
в искусстве и ремесле древних греков. Представление о регрессе, особенно
моральном, было распространено и в Древнем Риме. У Горация читаем:
Чего не портит пагубный бег времен?
Ведь хуже дедов наши родители,
Мы хуже их, а наши будут
Дети и внуки еще порочней.
(Оды, III, 6, 46 – 49. Пер. H. Шатерникова)
Идею общественного регресса в античности обосновывал также Луций Анней
Сенека.
Весьма популярным в античности было и представление о циклическом
характере социального развития. Этот взгляд разделяли, в частности, Платон,
Аристотель и греческий историк Полибий (II–I вв. до н. э.). Для Древнего Рима
характерно истолкование социального развития по аналогии с возрастными фазами
жизненного цикла человека; в историческом процессе различали детство, юность,
зрелость, старость.
Вместе с тем в античности существовала и идея прогресса, совершенствования,
развития по восходящей. Но она не играла заметной роли и относилась не столько
к обществу в целом, сколько к развитию знаний, науки и техники.
Средневековое европейское сознание, как обыденное, так и теоретическое
(преимущественно теологическое), ориентировано главным образом на прошлое [28,
136]. Учения относительно будущего спасения, совершенства, “тысячелетнего
царства” Бога и праведников (хилиазм) чаще всего представляли собой не
констатации исторического процесса, а именно веру в будущее торжество
определенного идеала (спасения, справедливости и т. д.). Правда, историки
социальной мысли находят элементы концепции прогресса и в средние века.
Например, итальянский мыслитель Иоахим Флорский (Калабрийский) изображал
всемирную историю как последовательную смену трех эпох, воплощающих членов
святой Троицы: Отца, Сына и Святого Духа; каждая последующая эпоха является
необходимым этапом совершенствования человечества, которое на третьем этапе
достигает полной духовной свободы, справедливости и мира.
Но вера в социальный прогресс в целом не характерна не только для
средневековья, но и для мыслителей нового времени вплоть до XVIII в. Даже у
Монтескье, не говоря о более ранних философах, не было более или менее ясной и
развернутой концепции социальной эволюции. Чаще всего для них история выступала
не как связная последовательность событий и институтов, а в виде набора
поучительных “историй”. Исходя из представления об одинаковости человеческой
природы, “они или совсем не прибегали к истории или же видели в ней не более
как собрание типов, парадигмов для мысленной реконструкции действия одних и тех
же законов личной или общественной жизни людей”; “они как бы не видят
существенной разницы между прошедшим, настоящим и будущим” [27, 591–592].
Джамбаттиста Вико разработал теорию, согласно которой каждое общество
совершает эволюционный цикл, состоящий из трех последовательно сменяющих друг
друга стадий: “века богов”, который представлен в мифах; “века героев”, который
представлен в героическом эпосе; “века людей”, который представлен в
историографии. Каждый цикл развития завершается кризисом и разрушением данного
общества.
Руссо, хотя и размышлял о прогрессе, считал, что он не может охватывать
общество в целом: выигрывая в одном отношении, люди теряют в другом. В своем
знаменитом сочинении на тему, предложенную Дижонской академией, “Способствовало
ли возрождение наук и искусств очищению нравов?” (1750), он отрицательно
отвечает на поставленный вопрос.
Вольтер также не признавал общественного прогресса, утверждая, что “мир
всегда будет таким, как теперь”. “Все к лучшему в этом лучшем из миров”, –
иронизировал он над оптимизмом Лейбница, который заявлял в своей “Теодицее”:
“Бог не создал бы мира, если бы он не был лучшим из всех возможных”. Подобно
Вольтеру, и многие другие энциклопедисты также скептически относились к идее
прогресса общества.
В середине XVIII в., однако, среди просветителей начала зреть другая
тенденция. Это была рационалистическая теория прогресса, согласно которой,
несмотря на разного рода коллизии, драмы и отступления, человечество, общества,
социальные институты постепенно и неуклонно развиваются поступательно,
совершенствуются, движутся по восходящей линии. В основе этого прогресса лежат
успехи человеческого разума, воплощаемые в развитии наук, техники, искусств.
Сама разумная природа человека толкает его к тому, чтобы совершенствоваться
самому и совершенствовать свою среду, в том числе социальную.
Рационалистическая теория прогресса носила в значительной мере
антропологический характер: она была теорией одновременно социального и
человеческого прогресса.
Первым, кто сформулировал и обосновал рационалистическую теорию прогресса,
был Анн Робер Тюрго. В своей знаменитой речи “Последовательные успехи
человеческого разума”, произнесенной в Сорбонне 11 декабря 1750 г., он
|
|