Когда я вспоминаю об этом, содержание заключительной беседы становится 
мне все понятнее. С возрастанием способности Папы быть внутри семьи, они 
получали все больше возможностей видеть в нем личность, а не просто живое, но 
заброшенное препятствие для близости в семье. Сейчас, когда он включился в 
разговор по поводу фермы, они смогли посмотреть на все это скорее как на его 
собственный путь совладания с миром, чем на что-то, что он делает как бы 
наперекор им.
        Когда обсуждение закончилось, я обратился к Маме.
        
       К: Хорошо, что сегодня утром вам удалось поплакать по поводу ваших 
суицидальных импульсов. Большинство людей в этом отношении гораздо более упрямы.
 Когда ты спрашиваешь их о самоубийстве, они говорят: "О нет! Ко мне это не 
имеет ровно никакого отношения! У меня за всю жизнь никогда не было 
суицидальных мыслей!"
       М: Мне не хотелось бы признаваться в их существовании перед другими. 
Например, перед соседями, так как они, скорее всего, меня бы совсем не поняли.
       К: Вы можете доверять Папе немножечко больше, чем соседям - на одну 
ступеньку.
       М: Да.
        (Смех)
       Дор: Может быть, на полступеньки.
       К: На полступеньки? Ну надо же! Итак, что еще произошло для вас на 
сессиях?
       М: Были моменты, где много плакали. Однажды Ванесса была очень 
драматичной.
       Мар: Были драки на подушках.
       Майк: И Гейл не хотела этого делать.
       М: Я и Папа дрались. Нет, скорее дралась только я. Он же не захотел, 
прямо как Гейл.
       К: Итак, его можно обвинить и в этом.
        
       Ван: Мама много плакала. Папа говорил об утрате чувств и плакал. Было 
действительно такое ужасное ощущение, что твоя, Папа, жизнь подошла к концу. Я 
помню, что была тогда довольна тем, что находилась рядом, когда ты так плохо 
себя чувствовал.
       П: Да, я представил себе, что мне никогда не удастся закончить то, что я 
делал. Это заставило меня взять себя в руки и в конце концов сделать то, что 
требуется. Время уплывает, если ты никуда не движешься. Я понял также, что 
Мария на девять лет моложе меня. И если все пойдет в соответствии с возрастом, 
то ей придется страдать на 9 лет больше, чем мне.
        (Смех)
        
        И опять трогательный жест со стороны человека, который не очень привык 
выражать чувства словами.
        
       К: Что было такого в беседах, что вывело вас из равновесия?
       П: Да вот, мне было указано, что я не был .... вы дети всегда были рядом 
с Мамой, а я... Я никогда не был близок. Я понял, что единственная вещь, 
которую я могу дать всем вам - это дом. Сейчас у вас есть дом, в который можно 
приезжать.
       Ван: Я это ценю.
       Г: Я заметила, что взаимоотношения Мамы и Папы действительно улучшаются. 
Я вижу их достаточно часто. Папа настойчиво пытается стать ближе к ней, Маме же 
приспособиться гораздо труднее, так как она более изолирована и нуждается в том,
 чтобы кто-то подал ей руку, вытащил к другим, как это было со мной.
        
        Хотя разговор шел довольно ровно, без напряжения, реальные различия 
между ними стали все более очевидными. Мне захотелось сразу же спросить их об 
этом сдвиге в установках. Я хотел услышать, как же остальная часть семьи 
сегодня смотрит на Папу и относится к нему.
        
       К: В прошлый раз у меня было такое чувство, насколько точно я его помню, 
что семья, вообще говоря, сердита на Папу. Это так?
       Все: Да!
        
       К: Изменилось ли что-то? Я помню, что Мама была зла на Папу. Сейчас мне 
кажется, что она все еще сердится на него за то, что он недостаточно близок и 
человечен по отношению к ней. Однако ощущается, что в ее словах гораздо больше 
нежности.
       Ван: Я могу сказать, как я все это чувствую. Я была довольно сердита на 
тебя, Папа, три или четыре года назад за многие вещи, которые ты делал, или 
наоборот, не делал. Сейчас мне кажется, что я принимаю тебя больше. Осознаю, 
что я все еще недостаточно близка к тебе, но это отнюдь не гнев. Скорее 
какая-то дистанция.
       К: Сейчас тебе хочется быть ближе, но ты еще не добилась этого. А раньше 
ты этого просто не хотела.
       Ван: Да.
        
        И еще одно изменение стало очевидным. Сейчас Ванесса в большей степени 
способна принять своего отца как личность, а не как носителя какой-то