При решении вопроса о вменяемости/невменяемости мы руководствуемся принципом 
разделения этого понятия на две составляющие: способность подэкспертного к 
пониманию совершенного поступка и способность к его руководству собственными 
действиями[*В СССР в соответствии с законом условия невменяемости, которыми 
руководствуется суд и на основе которых строится судебно-психиатрическое 
заключение, определяются так называемой формулой невменяемости, данной в статье 
11 действующих Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. 
Многообразие клинических проявлений и различная степень тяжести нарушений 
психики обусловили необходимость двух критериев в структуре этой формулы — 
медицинского и юридического. Медицинский критерий представляет собой обобщающий 
перечень психических болезней, которые подразделяются на 4 группы (хроническая 
душевная болезнь; временное расстройство душевной деятельности; слабоумие; иные 
болезненные состояния). Юридическии критерий является более общим и включает в 
себя два признака: интеллектуальный (невозможность отдавать себе отчет в своих 
действиях) и волевой (невозможность руководить своими действиями). Таким 
образом, предлагаемое автором разделение понятия “невменяемость” на две 
составляющие соответствует принятому в СССР юридическому критерию 
невменяемости].
На практике довольно часто встречаются ситуации, когда преступник понимал 
значение совершаемого им поступка, но в связи с наличием той или иной патологии 
не мог руководить своими действиями и наоборот. Можно сказать, что он бьш 
полностью вменяем по одной составляющей, но при этом ограниченно вменяем, или 
полностью невменяем по другой. Случаи, когда ограничение вменяемости или полная 
невменяемость наблюдаются по обеим составляющим, встречаются значительно реже и 
в основном отмечаются у тяжело психически больных или значительно умственно 
отсталых лиц. Однако при всей очевидной справедливости подобного подхода к 
вопросу о вменяемости обследуемого лица многие эксперты недооценивают значение 
этого принципа. К сожалению, подобное расчленение понятия 
вменяемость/невменяемость отвергается многими прокурорами и судьями, что 
нередко приводит к возникновению конфликтных ситуаций в суде [*В отечественной 
литературе вопрос вменяемости /невменяемости лиц, страдающих сексуальными 
нарушениями или совершивших сексуальные преступления, наиболее полно освещен в 
работе А. Нохурова [376]].


Глава Х

Эксперт в зале судебного заседания

Ход судебного процесса порой напоминает захватывающее театральное действие. 
Однако, в отличие от театра, в суде каждое действующее лицо исполняет не 
придуманную, а свою собственную жизненную роль. Особенность положения всех 
участников процесса заключается в том, что каждый из них является не только 
исполнителем той или иной роли, но одновременно и зрителем, пристрастно 
наблюдающим за игрой остальных “актеров”. Не избегает этой участи и эксперт. 
При этом в ряде случаев его поведение и действия находятся в прямой зависимости 
от поведения и действий иных участников процесса, которые, в свою очередь, 
наблюдают за экспертом, оценивают его поведение и анализируют действия.
В подавляющем большинстве случаев при рассмотрении как уголовных, так и 
гражданских дел эксперту не приходится сталкиваться со сколько-нибудь 
серьезными затруднениями при исполнении своей роли в судебном заседании. Однако,
 как показывает наш многолетний опыт, при рассмотрении некоторых дел эксперт 
встречается с некоторыми довольно типичными проблемами. Чаще всего они 
обусловлены не профессиональными характеристиками эксперта и данного им 
заключения, а субъективным мнением участвующих в процессе, их реакциями 
эмоционального плана. Участники процесса оценивают обсуждаемые в суде 
сексуальные проблемы в первую очередь с точки зрения своего жизненного опыта, 
собственных позиций по отношению к другому полу и к вопросам секса, 
индивидуального уровня морально-этических ценностей. При этом существенную роль 
играет и глубочайшая интимность рассматриваемых вопросов, которая нередко 
создаст барьер естественной стыдливости при обсуждении сексуальных проблем в 
зале суда. Так, например, бывают случаи, когда оглашение экспертом заключения, 
в котором подробно рассматриваются механизмы сексуального поведения и 
психосексуальной ориентации подсудимого, производит эффект взорвавшейся бомбы и 
ввергает участников процесса в эмоциональный шок. После этого в ранее шумном 
зале суда возникает гробовая тишина и никто из участников процесса не желает 
задавать эксперту какие-либо вопросы даже в тех случаях, когда рассматриваемое 
дело полно противоречий.
В других случаях заключение эксперта вызывает протест потому, что изложенное в 
нем мнение эксперта противоречит имеющимся у кого-то из участников процесса 
установкам по отношению к сексу, субъективному жизненному опыту или его 
мировоззрению. Так, в нашей практике был случай, когда судья-женщина никак не 
могла согласиться с мнением эксперта о том, что практиковавшиеся подэкспертным 
гетеросексуальные орально-генитальные ласки являются нормальным проявлением 
сексуальности. По глубокому убеждению судьи, подобные действия должны были 
рассматриваться как девиантные, либо как свидетельствующие о развращенности 
подсудимого лишь на том основании, что лично у нее они вызывали отвращение. 
Приведенный пример с успехом иллюстрирует характерные для многих судей 
затруднения, вызываемые необходимостью дать оценку сексуальным проблемам. Такое 
положение в большинстве случаев обусловлено невысоким уровнем сексуальной