идо, и, думаю, тебе понравится. Почему 
бы вам с Сацу-сан не приехать ко мне завтра? Вы бы посмотрели мой дом и 
познакомились с моей маленькой дочкой. Может, остались бы на ночь. Всего на 
одну ночь, а после этого я привезу вас домой. Как ты к этому 
относишься?
Я сказала, что это замечательно. И всем своим видом показала: никто еще не 
предлагал мне ничего подобного. Это предложение вызвало целую бурю эмоций, и 
мне долго не удавалось собраться с мыслями. Конечно, это правда, с одной 
стороны, я отчаянно надеялась, что господин Танака удочерит меня после смерти 
мамы, но с другой, испытывала страх. Я стыдилась, что позволила себе мечтать, 
будто могу жить где-нибудь еще, кроме нашего подвыпившего домика. После ухода 
господина Танака, безуспешно пытаясь занять себя работой на кухне, я, как Сацу, 
с трудом различала предметы. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я 
услышала похожие на плач звуки, издаваемые отцом, которые заставили меня 
покраснеть от стыда. Когда же я нашла в себе силы выйти к нему, то увидела его 
около двери.

На следующий день, перед встречей с господином Танака, я помылась, старательно 
отчищая свои грязные лодыжки. Потом сидела, смотрела на море и чувствовала себя 
при этом очень независимой, ведь скоро я увижу кусочек мира за пределами нашей 
небольшой деревни, и произойдет это впервые в моей жизни.

Когда мы с Саду подошли к Компании морепродуктов, рыбаки выгружали свою добычу 
на пирс. Отец работал вместе с ними, сгребая рыбу своими костлявыми руками и 
бросая ее в корзины. В какое-то мгновение он посмотрел в нашу сторону и вытер 
лоб рукавом своей рубашки. Черты его лица в этот раз показались мне еще более 
тяжелыми, чем обычно. Рабочие носили полные корзины с рыбой и расставляли их в 
конце повозки господина Танака. Забравшись в повозку, я наблюдала за 
происходящим. Почти все рыбины лежали с вытаращенными остекленевшими глазами, 
но некоторые из них открывали рот, и мне казалось, будто они просят о помощи. Я 
старалась подбодрить их 
словами:
– Вы едете в город Сензуру, маленькие рыбки! Все будет хорошо.

В том, чтобы говорить им правду, я не видела никакого смысла.

Спустя какое-то время господин Танака вышел на улицу и велел мне и Сацу 
залезать вместе с ним на сиденье повозки. Я оказалась посредине, достаточно 
близко к господину Танака, чтобы чувствовать фактуру ткани его кимоно, и от 
этого покраснела. Сацу смотрела все время на меня, но, похоже, она ни о чем не 
догадывалась, сохраняя обычное для нее слегка рассеянное выражение лица.

Я все время оглядывалась назад, на рыбу, бултыхавшуюся в корзинах. Когда же, 
покидая Йоридо, мы начали взбираться на горный кряж, под колесо попал крупный 
камень, и повозку на мгновение сильно наклонило в одну сторону. Морской окунь 
вылетел на дорогу и, сильно ударившись о землю, ожил. Видеть его, извивающегося 
и задыхающегося, оказалось выше моих сил. Я отвернулась со слезами на глазах, и 
хотя старалась скрыть их от господина Танака, он их заметил. Он подобрал рыбу, 
опять сел рядом с нами и спросил меня, что случилось.

– Бедная рыбка! – сказала я.

– Ты прямо как моя жена. Обычно ей привозят уже почти мертвую рыбу, но когда 
она готовит краба или кого-нибудь еще и они оказываются живы, ее глаза 
увлажняются, и она начинает петь для них.

И господин Танака обучил меня маленькой песенке, хотя она скорее была похожа на 
молитву, сочиненную, как я думаю, его женой. Она пела ее крабам, но мы изменили 
слова так, чтобы она подходила 
рыбе:
Маленький окунь, о, маленький 
окунь!
Спеши достичь состояния 
Будды!
Затем он обучил меня еще одной песенке, колыбельной, которую я тоже никогда 
раньше не слышала. Мы спели ее камбале, одиноко лежавшей в низкой корзине и. 
вертевшей своими глазами-пуговицами.

		Засыпай, хорошая 
камбала!		Когда все спят 
—		Даже птицы и 
овцы		В садах и полях,
		Звезды этим 
вечером		Разольют свой серебряный 
свет		В окна.

Мы поднялись на вершину, и перед нами предстал город Сензуру. Стоял серый день, 
небо затянули облака. Это был мой первый взгляд на мир за пределами Йоридо, и я 
поняла, что не много потеряла. Я видела соломенные крыши города вокруг бухты 
посреди глупых холмов, а за ними – море цвета металла. Вдалеке от моря ландшафт 
мог бы выглядеть привлекательно, если бы не колеи, пролегавшие по нему, как 
шрамы.

Город Сензуру оказался грязным и вонючим. Да