относится?
Я уже собралась все рассказать, но решила не спешить. Я ведь ничего не знала о 
Мамехе, к тому же не стоит говорить о Хацумомо плохо кому-либо за пределами 
окейи. Но Мамеха, казалось, прочитала мои 
мысли:
– Можешь не отвечать. Я прекрасно знаю, как Хацумомо к тебе относится. Как змея 
к своей жертве.

– Могу я узнать, кто вам об этом 
рассказал?
– Мне никто ничего не говорил, – ответила она. – Я знаю Хацумомо с детства. 
Когда мы познакомились, мне было шесть лет, а ей девять. А если на протяжении 
долгого периода наблюдаешь за человеком, то для тебя не будет секретом, как он 
себя поведет в той или иной ситуации.

– Я не понимаю, чем заслужила ее ненависть.

– Хацумомо так же легко понять, как кошку. Кошка спокойна и счастлива, пока она 
лежит в гордом одиночестве на солнышке. Но стоит кому-нибудь появиться рядом с 
ее миской... Тебе никто не рассказывал историю о том, как Хацумомо выжила 
молодую Хацуоки из 
Джиона?
– Нет.

– Ты не представляешь, до чего красива была Хацуоки, – начала Мамеха. – Я 
считала ее своей лучшей подругой. Они с Хацумомо были сестрами, и их учила одна 
гейша – великая Томихацу, к тому времени уже старая женщина. Хацумомо никогда 
не любила сестру, а когда они стали гейшами, отнеслась к ней как к сопернице. 
По Джиону поползли разные слухи, явно распространяемые Хацумомо. Например, что 
Хацуоки застали в очень неудобной ситуации в городском парке с полицейским. 
Если бы Хацумомо ходила по городу и сама рассказывала подобные истории, то 
никто бы в Джионе не поверил ей, все хорошо знали, как неприязненно она 
относится к Хацуоки. Она же, встречая кого-нибудь в подпитии, не важно кого, 
гейшу, служанку или даже мужчину, рассказывала историю о Хацуоки, и на 
следующий день протрезвевший человек не помнил, где он это услышал. Вскоре 
репутация бедной Хацуоки была так испорчена, что ее никто не воспринимал 
всерьез.

Я почувствовала облегчение, – оказывается, не только я стала жертвой ужасной 
Хацумомо.

– Она не выносит соперниц, – продолжала Мамеха. – Поэтому она к тебе так 
относится.

– Уверяю вас, Хацумомо вовсе не относится ко мне, как к сопернице, госпожа. Я 
для нее такая же соперница, как лужа для океана.

– Среди чайных домов Джиона – возможно, но в рамках вашей окейи... Не кажется 
ли тебе странным, что госпожа Нитта до сих пор не удочерила Хацумомо? Окейя 
Нитта – самая процветающая в Джионе, но в ней нет наследника. Если бы госпожа 
Нитта удочерила Хацумомо, были бы решены все проблемы. Как ты думаешь, почему 
она этого не 
делает?
Надо сказать, я никогда раньше об этом не задумывалась, но все же точно знала 
ответ на этот вопрос.

– Удочерить Хацумомо – все равно что выпустить из клетки тигра.

– Совершенно верно. Думаю, госпожа Нитта догадывается, чем обернется для нее 
удочерение Хацумомо. Но Хацумомо нетерпелива, как маленький ребенок. Через год 
или два она, скорее всего, продаст всю коллекцию кимоно и исчезнет с деньгами. 
Вот, моя дорогая Чио, почему Хацумомо тебя так ненавидит. Что же касается Тыквы,
 то она понимает – госпожа Нитта вряд ли удочерит ее.

– Мамеха-сан, – начала я, – уверена, вы помните испорченное кимоно...

– Неужели это ты вылила на него 
чернила?
– Да, госпожа. И хотя, скорее всего, вы догадываетесь, кто стоял за всем этим, 
я надеюсь когда-нибудь рассчитаться с вами за кимоно.

Мамеха внимательно посмотрела на меня. Я совершенно не представляла, о чем она 
думает, пока она не 
сказала:
– Ты можешь попросить прощения, если хочешь.

Я отодвинулась от стола и низко склонилась над циновками, но прежде чем успела 
что-нибудь произнести, Мамеха остановила меня.

– Прекрасный поклон для крестьянки, приехавшей в Киото впервые, – сказала она.
 – Но если ты хочешь выглядеть достойно, нужно делать так. Посмотри на меня; 
отодвинься как можно дальше от стола. Итак, ты на коленях; теперь вытяни руки и 
поставь кончики пальцев на циновку перед собой. Тольк