онты. Мы,
 подобно воде, течем по жизни с горы примерно в одном направлении до тех пор, 
пока не столкнемся с чем-то, кардинально меняющим наше направление. Если бы я 
не встретила господина Танака, моя жизнь напоминала бы поток, текущий от нашего 
подвыпившего домика к океану. Но, выходя в мир, мы все же не расстаемся с тем, 
что было нашим домом. До того момента, как я получила письмо господина Танака, 
меня ни на минуту не покидала мысль, что я обязательно буду жить где-нибудь в 
другом месте, по крайней мере с оставшимися членами семьи. Я жила отчасти в 
Джионе, а отчасти в своих мечтах, возвращающих меня домой. Мечты очень опасная 
вещь: они тлеют, как огонь, и иногда совсем поглощают нас.

Всю весну и лето я чувствовала себя ребенком, потерянным на озере в тумане. Все 
перемешалось в моей голове. Кроме постоянного чувства страха я помню только 
отдельные обрывки происходивших вокруг событий. Одним холодным вечером зимой я 
сидела в комнате прислуги, наблюдала, как во дворе окейи тихо падает снег, и 
представила своего отца, кашляющего в одиночестве в опустевшем домике, маму, 
лежащую на постели. Я выскочила во двор, пытаясь убежать от своих страданий, но 
невозможно убежать оттого, что внутри нас.

Прошел целый год после ужасных новостей, описанных в письме господина Танака. 
Ранней весной, в апреле, опять зацвели вишни. Мне было уже почти двенадцать, и 
я постепенно приобретала женские формы, в то время как Тыква по-прежнему 
выглядела, как маленькая девочка. Я вытянулась и достигла практически своего 
нынешнего роста. Мое тело еще год или два будет оставаться тонким и угловатым, 
но лицо уже утратило свою ребяческую округлость, оно определилось, глаза 
приобрели миндалевидную форму, а подбородок и скулы заострились. Раньше мужчины 
на улице совершенно не замечали меня, словно я была голубем, теперь же они 
провожали меня взглядом, когда я проходила мимо. Было неожиданно и странно 
превратиться в объект внимания.

Однажды рано утром, в апреле, я проснулась от необычного сна о бородатом 
мужчине. Огромная борода делала черты его лица плохо различимыми. Стоя передо 
мной, он что-то говорил мне, а потом с шумом открыл бумажные жалюзи на окне. Я 
проснулась и подумала, что, может быть, услышала шум в комнате, но кругом 
стояла тишина. Служанки вздыхали во сне. Круглая голова Тыквы покоилась на 
подушке. Все выглядело как обычно, но мои чувства подсказывали мне, что это 
совершенно не так. Я ощутила, что иначе смотрю на мир, как будто сквозь окно, 
открывшееся в моем сне.

Почему я это чувствовала и что это значило, я не смогла бы объяснить. Но я 
продолжала думать об этом, подметая ступеньки во внутреннем дворе в то утро. В 
голове жужжали мысли, подобно пчелам, попавшим в банку. И я неожиданно 
вспомнила то, о чем не задумывалась с первых дней моего пребывания в Киото.

Через день или два после того как нас с сестрой разлучили, меня послали 
постирать какие-то тряпки. Неожиданно появился мотылек и сел мне на руку. Я 
смахнула его, ожидая, что он улетит, но вместо этого он камнем упал вниз, на 
землю. Я не знала, упал ли он мертвым с неба или я убила его, но смерть этого 
маленького насекомого очень тронула меня. Я полюбовалась узором на его крыльях, 
а затем завернула его в одну из тех тряпок, которые стирала, и спрятала ее под 
фундаментом нашего здания. До сих пор я не вспоминала об этом мотыльке, а 
вспомнив о нем сейчас, нашла его под домом. С тех пор как я его спрятала, 
многое изменилось, даже я сама. Но развернув тряпку, я увидела такое же 
прекрасное, как и тогда, создание. Мотылек оставался по-прежнему прекрасным и 
совершенно неизменным. Если бы и в моей жизни все осталось таким же, как было в 
первую неделю моего приезда в Киото... Когда я подумала об этом, мысли вихрем 
понеслись в моей голове. Поразительно, но мы с мотыльком представляли собой как 
бы две крайности. Мое существование было переменчивым, как водный поток, все 
время меняющий свое направление, а мотылек напоминал камень, который совершенно 
не меняется. Пока я думала об этом, мне захотелось потрогать пальцем 
бархатистую поверхность крыльев, но только я дотронулась до нее, как мотылек, 
моментально рассыпавшись, превратился в кучку пепла. Я даже вскрикнула от 
потрясения и наконец-то поняла, что меня мучило все это утро. Прошлое ушло. Мои 
отец и мать мертвы, и я не в состоянии изменить это. Думаю, и я последний год 
тоже была мертва. Моя сестра... Да, она тоже ушла в прошлое. Я же не ушла. И я 
почувствовала, что внутренне переменилась. Теперь я смотрела не в прошлое, а в 
б