дущее. И передо мной вставал вопрос: а каким будет это будущее? В тот момент 
я была уверена, что сегодня же получу на него ответ в виде какого-то знака. Вот 
почему бородач открыл мне во сне окно. Он 
говорил:
– Наблюдай за вещами, которые тебе будут попадаться, ибо одна из них может 
оказаться твоим будущим. Тут как раз Анти позвала 
меня:
Чио, иди 
сюда!
Я пошла по темному коридору в состоянии транса. Меня бы не удивило, если бы 
Анти 
сказала:
– Хочешь узнать о своем будущем? Тогда слушай внимательно...

Но она не сказала ничего подобного, а лишь протянула мне две заколки для волос, 
лежащие на белом шелковом 
платке:
– Возьми это, – сказала она мне. – Не знаю, что происходит с Хацумомо. Прошлой 
ночью она вернулась в окейю с чужими заколками для волос. Может быть, она 
выпила больше, чем обычно. Пойди найди ее, спроси, чьи это заколки, и верни их 
хозяйке.

В том, что Хацумомо пришла домой с чужими заколками, на первый взгляд нет 
ничего особенного, но на самом деле это примерно то же, как если бы она пришла 
домой в чьем-то нижнем белье. Гейши не моют голову каждый день из-за своих 
сложных причесок. Поэтому заколка для волос – очень интимный предмет для гейши. 
Анти даже не хотела прикасаться к ним и держала их на платке. Она завернула их, 
и я подумала о сходстве этого свертка с тем, с мотыльком, который я держала в 
руках несколько минут назад. Конечно, знак ничего не сообщит до тех пор, пока 
ты не поймешь, как его интерпретировать. Я стояла, глядя на сверток в руках 
Анти, пока она не 
сказала:
– Возьми его, 
наконец!
Вместе с заколками Анти протянула мне лист бумаги с разными поручениями и 
велела вернуться в окейю, как только я все выполню.

Позже, по дороге в школу, я развернула сверток и еще раз внимательно посмотрела 
на заколки. Одна из них была черного цвета, лакированная, в форме заходящего 
солнца, с золотым орнаментом из цветов по краю. Другая – из светлого дерева, 
украшенная двумя жемчужинами и крошечным янтарным шариком.

Я подождала около здания школы, пока прозвенит звонок и закончатся уроки. 
Вскоре стали выходить девочки в сине-белых платьях. Хацумомо заметила меня 
раньше, чем я ее. Вас может удивить, почему она ходила в школу, хотя была уже 
отличной танцовщицей и, конечно же, знала все необходимое гейше. Но даже 
известные гейши в течение всей своей жизни продолжают брать уроки, некоторые из 
них даже в пятьдесят и шестьдесят лет.

– О! – воскликнула Хацумомо, глядя на свою подругу. – Посмотри на эту 
дылду!
Она высмеивала меня за то, что я выросла на два сантиметра выше, чем она.

– Меня к вам послала Анти, госпожа, – сказала я, – выяснить, чьи заколки вы 
украли прошлой ночью.

Улыбка исчезла с ее лица. Она взяла сверток из моих рук и развернула его.

– Да, это не мои, – сказала она. – Но где ты взяла 
их?
– О Хацумомо-сан! – вмешалась другая гейша. – Разве ты не помнишь? Вы с Канако 
сняли свои заколки, играя в эту дурацкую игру с судьей Увазуми. Наверно, Канако 
пошла домой с твоими заколками, а ты надела ее.

– Ужасно, – сказала Хацумомо. – Как ты думаешь, когда Канако последний раз мыла 
голову? Послушай, ведь ее окейя находится рядом с твоей. Отдай заколки ей и 
скажи, что свои я заберу позже, но пусть она их не носит.

Незнакомая гейша взяла заколки и ушла.

– Чио, не уходи, пожалуйста, – сказала мне Хацумомо. – Я тебе кое-что хочу 
показать. Видишь выходящую из ворот маленькую девочку? Ее зовут Ичикими.

Я посмотрела на Ичикими, но Хацумомо, казалось, больше ничего не собиралась о 
ней говорить.

– Я ее не знаю, – сказала я.

– Конечно, не знаешь. В ней нет ничего особенного. Слегка глуповата и 
безобразна, как калека. Не кажется ли тебе забавным, что она будет гейшей, а ты 
нет?
Едва ли Хацумомо могла сказать мне что-нибудь более обидное. Вот уже полтора 
года как я приговорена к тяжелой работе прислуги. Моя жизнь казалась мне 
длинной дорогой в никуда. Нельзя сказать, что я хотела стать гейшей, но я точно 
не хотела оставаться прислугой. Долгое время я стояла в школьном саду и 
наблюдала, как девочки моего возраста, беседуя, проходили мимо меня. Они шли на 
обед, а мне казалось, они двигались от одного важного мероприятия к другому, 
тогда как я посвящала все свое время чистке камней во дворе нашей окейи. Сад 
опустел, и я подумала – это, видимо, и есть тот самый долгожданный знак. Если 
остальные девочки в Джионе продвигаются по жизни вперед, то я остаюсь далеко 
позади. В этом я увидела его смысл. С этой ужасной мыслью мне казалось 
невыносимым оставаться дольше в школьном парке. Я прошла до проспекта Шийо и 
свернула к реке Камо. Огромные флаги на Театре Минамиза возвещали о предстоящем 
спектакле самого известного Театра Кабуки под названием Шибараку, хотя в тот 
момент я ничего не знала о Кабуки. Толпы народа поднимались по лестнице в театр.
 Среди мужчин в темных европейских костюмах мелькали гейши в темно-синих кимоно 
с узором из золотых листьев. И здесь я опять остро почувствовала бегущую мимо 
меня жизнь в ее беспокойном великолепии. Я поспешила по улице вдоль ручья 
Ширакава. Даж