спину.

– Ты теперь никогда не станешь гейшей, – кричала она. – Я предостерегала тебя 
от подобных ошибок! А теперь ни я, ни кто-либо еще не сможет тебе помочь.

Она продолжала говорить, но я больше уже ничего не слышала из-за ужасных криков 
Тыквы, избиваемой Грэнни за то, что она не заметила моего ухода.

На следующее утро пришел врач и отвел меня в ближайшую клинику, так как при 
падении с крыши я сломала руку. Только к вечеру я вернулась в окейю с гипсовой 
повязкой на руке. Рука по-прежнему ужасно болела, но Мама сразу же вызвала меня 
к себе. Она долго сидела молча, глядя на меня и одной рукой поглаживая Таку, а 
другой держа трубку.

– Тебе известно, сколько я за тебя 
заплатила?
– Нет, госпожа, – ответила я. – Но вы хотите сказать, что заплатили за меня 
больше, чем я стою.

Я бы не назвала этот ответ очень вежливым. За него Мама могла и ударить. Но я 
больше не волновалась, так как ничто уже не исправит ситуацию. Мама сжала зубы 
и улыбнулась в своей странной манере.

– Да, в этом ты права! – сказала она. – Ты стоишь не больше чем пол-иены. Ты 
казалась мне умной. Но, видимо, недостаточно, чтобы понять, что для тебя благо.

Она отошла и какое-то время молча курила трубку, а потом 
произнесла:
– Я заплатила за тебя семьдесят пять йен. Потом ты испортила чужое кимоно, 
украла брошь, а теперь еще сломала руку, и я вынуждена оплачивать врача. К тому 
же тебя учат, кормят, а этим утром от хозяйки Тацуйо в Миягава-чо я узнала о 
побеге твоей старшей сестры. Хозяйка задолжала мне деньги, а теперь не намерена 
их отдавать. Так что я вынуждена и эти деньги добавить к твоему долгу. Но разве 
это что-то меняет? Ты уже должна столько, сколько вряд ли когда-нибудь сможешь 
заплатить.

Итак, Сацу убежала. Целый день меня мучил этот вопрос, а сейчас я получила на 
него ответ. Но даже порадоваться за нее у меня не было сил.

– Я предполагала, что ты сможешь заплатить, после того как лет 
десять—пятнадцать поработаешь гейшей, – продолжала Мама, – конечно, если 
станешь популярной. Но кто захочет вкладывать деньги в девчонку, способную в 
любой момент 
убежать?
Я не знала, что на это отвечать, поэтому просто извинилась. Но если Мама до сих 
пор разговаривала со мной довольно спокойно, то после моего извинения она 
отложила трубку и выставила челюсть так, как это делает животное, прежде чем 
разорвать свою жертву в клочья.

– Ты смеешь извиняться? Я, дура, вложила в тебя такие бешеные деньги! Пожалуй, 
ты самая дорогая служанка во всем Джионе. Если бы я могла продать твои кости и 
вернуть хоть часть твоих долгов, я бы вырвала их из твоего тела.

После этих слов она велела мне выйти и взяла в рот трубку.

С дрожащими губами я вышла из ее комнаты, но сдержала слезы, потому что на 
лестничной клетке стояла Хацумомо. Анти носовым платком вытирала ей глаза, а 
господин Бэкку ждал, чтобы закончить завязывать ей пояс.

– Все смазалось, – сказала Анти. – Я ничего не смогу здесь поделать. Тебе нужно 
перестать плакать и снова нанести макияж.

Я точно знала, почему Хацумомо плакала. Ее любовник перестал с ней встречаться, 
ведь она больше не могла приводить его в окейю. Конечно, теперь Хацумомо будет 
вымещать свою злость на мне. Я попыталась проскользнуть незамеченной, но она 
окликнула меня и попросила подойти. Делать этого мне не хотелось, но отказаться 
я не смела.

– Тебе не о чем говорить с Чио, – сказала Анти. – Иди в свою комнату и поправь 
макияж.

Хацумомо не ответила, а схватила меня за руку, отвела в свою комнату и закрыла 
за нами дверь.

– Я потратила много дней, обдумывая, каким образом испортить тебе жизнь, – 
сказала она мне. – Но теперь ты попыталась бежать и, можно сказать, сделала это 
для меня. Не знаю, довольна я или нет, потому что хотела сделать это сама.

Слышать все это было очень неприятно, но я только поклонилась Хацумомо, сама 
открыла дверь и вышла, не ответив ей.

Она могла меня за это ударить, но она лишь вышла за мной в холл и 
сказала:
– Если тебе интересно узнать, что значит быть всю жизнь служанкой, можешь 
поговорить об этом с Анти. Вы уже как два конца одной струны. У нее сломано 
бедро, у тебя рука. Возможно, когда-нибудь ты станешь, как и Анти, похожа на 
мужчину.

– Хацумомо, – окликнула ее Анти,– продемонстрируй нам свое, всем извес