лаза, – сказала Мама. – Ты видела, 
Грэнни?
– Мне кажется, она глупа, – сказала Грэнни. – Хватит нам обезьян.

– Я уверена, ты права, – согласилась с ней Анти, – возможно, она именно такая, 
какой ты ее считаешь. Но мне она кажется очень умной девочкой, а главное, 
умеющей приспосабливаться, это можно понять, посмотрев на форму ее ушей.

– С таким количеством воды в ее натуре, – сказала Мама, – она, вероятно, сможет 
почувствовать огонь прежде, чем он начнется. Это было бы здорово, правда же, 
Грэнни? Нам не придется беспокоиться о том, что в один прекрасный день наш 
гардероб сгорит вместе со всеми хранящимися в нем кимоно.

Грэнни, оказывается, больше всего в жизни боялась пожара.

– Несмотря ни на что, она довольно мила, правда же? – спросила Мама.

– В Джионе очень много милых девочек, – сказала Грэнни. – Нам же нужна не 
просто приятная, а умная девочка. Хацумомо, например, чудо как хороша, но 
посмотри, как она глупа.

После этого Грэнни встала, и Анти проводила ее из комнаты. Я слышала, как 
входная дверь сперва открылась, а затем закрылась, и вскоре Анти вернулась в 
комнату.

– У тебя есть вши? – спросила Мама.

– Нет, – ответила я.

– Тебе следует научиться говорить более вежливо. Анти, постриги ее, пожалуйста, 
на всякий случай.

Анти позвала служанку и попросила ее принести ножницы.

– Итак, малышка, – обратилась Мама ко мне, – ты сейчас в Киото и либо научишься 
себя вести, либо будешь бита. Избивает здесь обычно Грэнни, поэтому тебе будет 
несладко. Мой тебе совет: работай очень прилежно и никогда не покидай окейю без 
разрешения. Делай, как я говорю, не доставляй лишних хлопот, и ты начнешь 
обучаться искусству гейши через два или три месяца. Тебя сюда взяли не в 
услужение. Я не стану тебя держать, если все сведется именно к этому.

Мама набила трубку и пристально посмотрела на меня. Я не осмелилась сдвинуться 
с места до тех пор, пока она не разрешила мне уйти. Я подумала о своей сестре, 
наверное, тоже сейчас стоящей перед какой-нибудь суровой женщиной где-нибудь в 
другом доме в этом ужасном городе. И я вдруг представила свою бедную больную 
маму, с трудом приподнимающуюся на локте, чтобы посмотреть, где же мы. Мне не 
хотелось предстать перед Мамой плачущей, но слезы заполнили мои глаза прежде, 
чем я смогла подумать, как их остановить. Желтое кимоно Мамы становилось все 
нежнее и нежнее, пока не стало мерцающим. Она выпустила дым из трубки и тотчас 
же исчезла.




Глава 
4

Первые дни пребывания в этом странном месте мне казалось, что лучше потерять 
руки и ноги, чем семью и дом. Я уже не сомневалась – так, как я жила прежде, 
мне уже никогда не придется жить. Я думала только о том, насколько я несчастна, 
и, конечно, меня очень волновало, увижу ли я снова Сацу. Я лишилась отца и 
матери и даже привычной одежды... И то, что я все же выжила, казалось 
удивительным. Помню, однажды, оттирая котлы для варки риса, я до такой степени 
потеряла ощущение реальности происходящего, что, прервав работу, в течение 
какого-то времени разглядывала свои руки, пытаясь убедиться в том, что именно я 
оттирала котел в это время и в этом месте.

Мама обещала, что если я буду прилежно трудиться и хорошо себя вести, то через 
несколько месяцев смогу приступить к учебе. Как я узнала от Тыквы, начало 
занятий означает ежедневное хождение в